Опередил время: 37 лет назад в космос полетел советский челнок «Буран»

Распространенное мнение, что «Буран» был ответным шагом и простым аналогом американского Space Shuttle, в корне ошибочно. Их роднит лишь внешнее сходство, продиктованное неизменными законами аэродинамики, которые диктуют форму любого аппарата, возвращающегося из космоса. На этом сходства заканчиваются.

Американская система была, по сути, пилотируемой первой ступенью, где главные двигатели располагались на самом корабле и питались от огромного внешнего бака. Конструкторы «Бурана» избрали принципиально иную, более универсальную и безопасную философию. Они создали могучую ракету-носитель «Энергию», способную нести к орбите различные грузы, а сам корабль стал вершиной этой системы, ее полезной нагрузкой. Этот подход устранял ключевые уязвимости «Шаттла», связанные с отказом двигателей на старте, что впоследствии привело к трагедии «Челленджера».

Ключевым и самым поразительным отличием «Бурана» стала его способность к полной автономии. В то время как «Шаттл» мог совершать автоматическую посадку лишь в теории, советский корабль блестяще доказал это на практике. Его полет, включая сложнейший этап возвращения, управлялся бортовым компьютером. Легендарная посадка при почти предельном боковом ветре в 20 м/с стала его триумфом. Система управления в реальном времени проанализировала метеоусловия и скорректировала траекторию, выполнив знаменитый «нырок».

Как установил последующий анализ, электронный «мозг» корабля выбрал траекторию, отличную от расчетов наземных специалистов, и его решение оказалось оптимальным.

Летчик-космонавт Игорь Волк, готовившийся к пилотируемым полетам на нем, позже признавался: «Когда мы увидели телеметрию его посадки, мы поняли — он сел лучше, чем сел бы любой из нас, живых пилотов. Это был высший пилотаж, выполненный искусственным интеллектом».

Помимо автономности, «Буран» обладал и другими весомыми преимуществами. Его система двигателей для орбитального маневрирования была значительно более развитой, что обеспечивало кораблю гораздо большую гибкость на орбите, включая возможность уклонения или срочного возвращения. Внушительный объем грузового отсека позволял не только выводить на орбиту до 30 тонн полезного груза, но и возвращать до 20 тонн обратно на Землю, открывая дорогу для масштабных научных миссий.

Однако этой машине будущего, как и ее американскому собрату, было суждено опередить свое время. Появившись накануне глубокого политического и экономического кризиса в СССР, «Буран» стал лебединой песней советской космической программы. Единственный совершивший полет аппарат был потерян в 2002 году при обрушении крыши монтажно-испытательного корпуса на Байконуре, что символически поставило точку в этой грандиозной эпопее.

Но наследие «Бурана» живо. Его полет стал не концом, а ярким началом, доказавшим, что в научном, техническом и промышленном потенциале страна не только не отставала, но и в чем-то превосходила ведущие космические державы. Опыт, накопленный при его создании, — математические модели, материалы, технологии управления — продолжает питать современные российские разработки.

Сегодня, когда мир вновь обращается к идеям многоразовости и создания сверхтяжелых носителей для освоения Луны и Марса, архитектурные решения, заложенные в «Энергии» и «Буране», выглядят как никогда актуально. Нет сомнений, что такая универсальная и мощная система для освоения космоса еще потребуется, и возможно, в обозримом будущем. И когда это случится, мы с благодарностью вспомним тот ноябрьский рассвет 1988 года, когда будущее уже наступало, пусть и ненадолго.