«Страна с двойным гражданством»: как живут россияне в 162 метрах от Евросоюза

Из Питера до границы с Эстонией ежедневно курсирует десяток автобусов. Пассажирский поток в Евросоюз не прекращается. Со мной до приграничного Ивангорода помимо россиян ехали эстонцы: одиночки и семейные. Иностранные гости везли с собой колбасу, сыр, молочку.

От Санкт-Петербурга до Ивангорода около трех часов езды. В пограничную зону без веских оснований не пропускают. У одних пассажиров ВНЖ, у других европейское гражданство, а у меня заранее оформленный спецпропуск.

Автобус тормозит недалеко от пограничного контроля. Парковка заставлена автомобилями с эстонскими номерами. Я вообще в России?

Все мои попутчики отправились в сторону пограничного перехода. Я в обратную сторону, в центр Ивангорода.

Гостиница «Витязь» является перевалочным пунктом для жителей Нарвы — они здесь частые гости. В местной столовой аншлаг. Тут и наши, и эстонцы дружно хлебают щи, как одна большая семья. Ценник в меню бюджетный. По европейским меркам, так вовсе даром. Обед из отварных макарон, куриной котлеты и латте обошелся мне в 300 рублей, то есть 3 евро.

В столовой работал телевизор. Показывали мультфильм.

— Доиграются они… — выдала одна из посетительниц, не отрываясь от картинки на экране.

— Кто? — не врубилась ее подруга.

— Все эти товарищи из НАТО.

Эстонцы переглянулись. Молча продолжили трапезу.

После обеда народ вышел на перекур.

— У нас все хорошо, ограничения на границе не отразились на жизни, — убеждала меня сотрудница отеля. — Мы ведь «Серебряное кольцо» России, туристов из Москвы, Питера полно…

Оглядываюсь вокруг. На улице ни души.

— Так вы сходите в нашу крепость, — ловит мой удивленный взгляд девушка. — Туда все туристы ездят. Еще у нас есть бассейн с большой чашей.

— В Нарве часто гостите? — спрашиваю.

— На кой оно мне надо? — изумилась собеседница. — Люди по 5 часов стоят в душном «парнике», чтобы попасть туда. Вы знаете, как выглядит помещение, куда загоняют народ для прохождения погранконтроля? Это теплица, туда не проходит воздух. На российской стороне поставили кулер с водой, чтобы люди в обморок не падали. На КПП нет кондиционеров, вентиляторы по кругу стоят. Неудивительно, что в таких спартанских условиях люди ругаются, дерутся. Так что я в Эстонию ни ногой.

И тут же ударяется в воспоминания: «Мой папа работал раньше на Нарвской ГЭС, я тогда в эстонский детсад ходила. Мы к ним бегали за колбасой, сыром, творожными сырками. А теперь они к нам за колбасой ходят. С их зарплатами у себя на родине не разгуляешься. Вон гляньте…».

Рядом толпа — жители Нарвы. У каждого в руках полные пакеты из «Пятерочки».

— Пап, зачем мы постоянно в Россию приезжаем? — заныл парень лет десяти. — У них тут кола 80 центов стоит за баночку, а у нас 2 евро за 2 литра.

— Сынок, а мы только колу пьем? — закрыл вопрос папа.

«Даже рыба вывелась, ни корюшки, ни плотвы»

Первое, чем я озаботилась в Ивангороде, — попыталась найти что-нибудь европейского производства, будь то продукты, одежда, мебель.

— Ничего нет, все отечественное, — убеждали меня местные.

Ну как так? Жить под боком у Евросоюза и не ввозить «запрещенку»? Не верю. И я отправилась на рынок.

У входа на рынок выставлены в ряд ноги манекенов в брюках и юбках явно отечественного производства. В продаже горячие пирожки, чай-кофе… Ни испанского хамона, ни итальянского пармезана.

Территория рынка выглядит уныло: пустые деревянные прилавки, запертые гаражи, где складируют товар.

Единственная покупательница — пенсионерка лет семидесяти.

— Возьмите халатик, чистый хлопок, ивановский трикотаж. Всего 1300 рублей, вам отдам за 1200, — уговаривала женщину продавщица.

Пенсионерка на уговоры не поддалась.

В центре рынка огромный ангар с вывеской «Стильная женская одежда». Внутри распродают шторы с 50-процентной скидкой, на вешалках тот же ивановский трикотаж, на полу коробки с подушками, в кучу свалены кроссовки китайского производства.

— Мы все везем из Питера или Москвы, европейского ничего нет. Я в этом году всего два раза за товаром съездила, ничего не продала, — негодовала одна из продавщиц. — Раньше к нам покупатели из Эстонии ходили. Брали все: и макароны, и сладости, и шмотки. Теперь, чтобы к нам попасть, надо много часов в очереди отстоять, потом столько же обратно. Люди раз помучились, а потом плюнули. Не знаю, может, до осени дотянем, а потом нас закроют. Надеемся, вдруг чуть-чуть приоткроют границу.

Рядом женщина запирает палатку: «Если до обеда никто не пришел, можно сворачиваться».

— Да, солнышко, грустно у нас, — продолжает собеседница. — У моей подруги мама в Нарве умерла. Дочь кое-как на похороны пустили, позволили до 9 дней там остаться. А потом выгнали. Похоронила и всё, забудь сюда дорогу. Разве это правильно? Даже на могилку к маме не может сходить.

Женщина считает, что нам, россиянам, в Нарве делать нечего. Указывает причину: «Это раньше там был вкусный сыр, сейчас мне его даром давай, не возьму. Молочку, творожок тоже стало невозможно есть. И шоколад их испортился. Меня тут угостили, так я плевалась-плевалась и не доела. Пластилин, а не шоколад. Хочешь, дам попробовать, у меня еще остался. На, пожуй-пожуй».

Протягивает плитку шоколада. Действительно, вкус странный.

— Представляешь, в Ивангороде даже рыба пропала, — меняет тему женщина. — Говорят, вывелась вся. Тоже обиделась на санкции, по-другому не объяснить. Ни корюшки, ни лещей, ни плотвы, ничего.

«Все заброшено, одни трущобы»

Пролетарский район Ивангорода Парусинка прославился на всю страну своими разрушающимися домами. Когда-то известный в Петербурге барон Александр Штиглиц построил здесь суконную и льноджутовую фабрики. Еще одно текстильное предприятие располагалось в Нарве. Сейчас на нашей стороне и на эстонской предприятия стоят заброшенные.

— Обратите внимание на дома, страсть Господня, — начала разговор жительница Парусинки. — Наши три дома 1914 года постройки, на моем висит блямба с напоминанием об этой дате. Раньше в них располагались казармы, где селили работников льнопрядильной фабрики. Предприятия давно нет, а дома стоят.

Тем не менее на условия проживания женщина не жаловалась. Серчала о другом: «Наверное, уже никогда в Нарву не попаду. У меня сын там с семьей, но я к ним не хожу, тяжело мне в очереди на границе стоять. Зачем они это сделали? Я ведь туда, как к себе домой, ходила. В 90-х, когда есть было нечего, мы покупали там салаку, из нее котлеты крутили. Потом брали молочку, мясопродукты. Пограничники ворчали: купят по буханке хлеба и шатаются туда-сюда. Многие наши туда бегали пива выпить, оно вкусное было. Еще помню, как в Нарве чисто было, улицу в запрещенном месте не перейдешь, сразу штраф. Порядка там больше».

Собеседница признается, что в городе ей скучно. На вопрос, проводят ли здесь праздничные мероприятия, отвечает: «А как же, у нас ДК есть. Мероприятия там проводят. Выборы, к примеру».

В глубине Парусинки, на улицах Пасторова и Текстильщиков, обстановка более оживленная. Дома постреволюционной постройки там стоят кучнее.

— Посмотрите на аварийный дом, — указывает одна из прохожих. — Из одной половины людей переселили, а в другой оставили.

Чуть дальше — разрушенное строение с колоннами.

— Это бывшая столовая, — комментирует собеседница. — Здание давно развалилось, кирпичи падают. Какой-то мужчина взялся реставрировать, хотел здесь гончарную мастерскую сделать, но пока тишина. У нас в Ивангороде когда-то «Детский мир» был, теперь нет. Роддома тоже нет. Больница кое-как скрипит. Парк есть, но его захламили, зарос весь. Кинотеатр «Русь» закрыли. Приличного торгового центра тоже нет. Короче, ничего нет, все заброшено, одни трущобы.

— Зато у вас Нарва под боком есть…

— Так у меня денег нет загранпаспорт сделать. Виза тоже не по карману. И не факт, что одобрят шенген, хотя у меня там бабушка живет. Моя мама одна к ней ходит, как ближайший родственник. Батоны из соседнего Кингисеппа бабушке носит, эстонские она не ест.

Проходим к набережной. На противоположной стороне узкой реки — Европа.

— Наровчанам сейчас несладко. Их ущемляют. Кто сюда часто ходит, тем потом козни строят, — говорит жительница Парусинки. — Многие жители Нарвы работали на нашем предприятии, где изготовляли запчасти для корейских машин. После санкций завод встал. Люди лишились заработка и с той, и с нашей стороны. У нас теперь устроиться можно только в школу, детсад, больницу и магазин.

«Эта музыка будет длиться вечно»

В день моего приезда страна отмечала День пограничника. Для Ивангорода — особый праздник. Почти в каждой семье есть сотрудники погранслужбы.

Вот только праздничной атмосферы я не почувствовала. Только слышала, как редкие прохожие поздравляли друг друга на улице.

Вечер я провела у пешеходной границы Россия—Эстония, время работы которой ограничено с 7.00 до 23.00. Очередь с двух сторон занимают в 5 утра. При мне порядка сотни человек стояли в сторону России. Казалось, что в Нарву людей чуть меньше.

— Здесь постоянно движуха. Такое ощущение, что у нас вся страна либо с двойным гражданством, либо с ВНЖ, — заметил водитель припаркованного автобуса.

Обстановка вокруг невеселая. Продуктовый магазин «Нарова» закрыт. На крыше баннер: «Продажа здания с земельным участком». Мусорные баки доверху забиты банками из-под пива и бутылками из-под водки.

— Тащат в Эстонию сигареты и алкоголь. У нас пачка — 170 рублей, у них такая же 500, — объясняет ситуацию женщина на лавочке. — Алкоголь у нас тоже дешевле, но его много не пронесешь. Выбросить жалко, поэтому люди прямо перед границей и выпивают.

Тем временем с эстонской стороны вышел мужчина в возрасте с рюкзаком за плечами, перед собой толкал тележку, в руках — сумка челночника. Его встретил молодой парень. Разгрузил старика. «Часок передохну и пойду обратно», — пенсионер присел на лавочку.

— Несуны пошли, — закуривает рядом таксист. — Нарвские пенсионеры нашли себе подработку. Берут заказы от россиян и за определенную плату тащат европейский товар сюда. Бизнес процветает. Мне кажется, эстонские таможенники тоже в доле, если пропускают с таким багажом. Наши погранцы ограничений не ставят: тащите, что хотите. А про то, что наровчане скупают в Ивангороде лекарства, слышали?

Слышала из первых уст. Фармацевт местной аптеки поделилась: «Очереди у нас постоянно. Люди с утра пришли, купили лекарства и пошли обратно. Границу пересечь, как в магазин сходить. Покупатели объясняли, что в Эстонии медикаменты дороже и почти все лекарства у них по рецептам, даже цитрамон. Рецепт выписывает врач, а к нему не попасть, если только за деньги».

Тем временем у зоны таможенного контроля назревал конфликт.

— Бабку тормознули, она полный чемодан кетчупа сюда тащила, — ругался мужчина. — Думаю, штрафовать ее не станут, предупреждение выпишут. Ну и кетчуп заберут. Считай, вхолостую промучилась в очереди. Вообще, я удивляюсь, чего люди прут всё? Причем в обе стороны. Недавно пьяный мужик пытался пронести в Нарву садовый бак. Его эстонцы тормознули. Я сам грешен. В прошлом году ездил в Хельсинки, там после Нового года была распродажа шведского кетчупа по 49 центов вместо 3,50 евро. Набрал чемодан.

Перед уходом я спустилась к реке, которая разделяет два государства. На русском берегу сидели рыбаки. На эстонском гуляли мамы с детьми. Мы смотрели на них. Они на нас.

— Я к своим сюда приехал, сам живу в Нарве, — разговорился один из рыбаков. — Переживаю, не дай бог границу закроют. У меня в России брат, сестра. Мама здесь похоронена.

— Да бросьте вы, эстонцы ни за что границу не закроют, — подбодрил его парень с удочкой. — Они на этом деньги зарабатывают. После того как финны закрылись от нас, эстонцы ценник подняли на паром, автобусные перевозки. Проходимость у них увеличилась, они в выигрыше. Так что эта музыка будет длиться вечно…