Выявлена связь между эмоциональным выгоранием и склонностью к экстремизму

История с арестом Луиджи Манджоне в декабре 2024 года по подозрению в убийстве генерального директора UnitedHealthcare шокировала реакцией общества. Вместо всеобщего осуждения многие, особенно среди молодёжи, выразили поддержку этому акту насилия, а опросы показали, что 41 процентов молодых людей сочли такое убийство приемлемым. Этот тревожный феномен заставил исследователей искать корни оправдания крайнего насилия среднестатистическими людьми. Ответ, как выяснилось, может крыться в повсеместно распространённом явлении — эмоциональном выгорании на рабочем месте.

Манифест Манджоне, в котором он ссылался на «коррупцию и жадность» как источники своего разочарования, нашёл широкий отклик на фоне растущего недовольства современной рабочей средой в США. Новое исследование показывает, что эмоциональное выгорание может незаметно подпитывать самые тревожные настроения, в частности, потенциальное оправдание насильственного экстремизма по отношению к «источнику страданий». В ходе ежедневного опроса более 600 сотрудников американские учёные выявили чёткую закономерность: в те дни, когда люди чувствовали себя более измотанными и эмоционально истощёнными, они сообщали о значительно большей симпатии к экстремистским идеям, включая оправдание насилия для борьбы с предполагаемой несправедливостью.

Этот механизм можно объяснить через синтез трёх устоявшихся психологических теорий. Общая теория напряжения предполагает, что ежедневные разочарования и стресс приводят к насильственному экстремизму через накопление негативных эмоций. Экзистенциальная модель эмоционального выгорания связывает его с неудачным поиском смысла, когда работа его больше не даёт. Наконец, теория поиска значимости утверждает, что при ослабевании чувства собственной ценности люди могут обратиться к радикальным убеждениям, чтобы восстановить утраченный смысл. В совокупности эти идеи рисуют картину, в которой выгорание отражает экзистенциальный кризис, подталкивающий человека к насильственному экстремизму как к ложному, но мощному средству восстановления значимости и цели.

Важно подчеркнуть, что исследование не утверждает, что выгорание неизбежно ведёт к насилию. Оно демонстрирует, как оно может незаметно сдвигать людей в сторону радикализации мнений, нормализуя для них восприятие насилия. Здесь уместна модель двух пирамид, которая разводит радикализацию убеждений и радикализацию действий. Хотя прямая связь между ними может быть слабой, сама по себе радикализация мнений представляет серьёзную угрозу для демократии, подрывая социальную сплочённость и усиливая поляризацию. Учитывая, что выгорание сегодня затрагивает примерно трёх из четырёх сотрудников, можно говорить о колоссальном количестве людей, испытывающих эмоциональное напряжение, способное подпитывать экстремистские идеи.

«Сотрудники, которые чувствовали, что их организация искренне ценит их вклад и заботится об их благополучии, демонстрировали значительно меньшую склонность к экстремистским идеологиям, даже испытывая симптомы выгорания. Однако есть важный нюанс: такая поддержка наиболее эффективна до того, как сотрудника захлестнут негативные эмоции. После преодоления определённого эмоционального порога одна лишь дополнительная поддержка уже не может предотвратить эскалацию симпатий к насилию», — рассказывают исследователи.

Напомним, что эмоциональное выгорание — это не просто синоним переутомления. Это симптом глубокой экзистенциальной уязвимости, сигнал о потере смысла и связи.

«Рабочее место, которое игнорирует это, рискует не только производительностью, но и тем, что становится косвенным инкубатором идеологической радикализации. Измученный разум будет искать смысл везде, где только сможет. И если он не найдёт его в профессиональной среде, экстремистские идеологии будут готовы заполнить эту пустоту, а последствия этого выйдут далеко за пределы офисных стен», — заключают специалисты.