Сотый космонавт Земли: Виктор Савиных рассказал про работу на «мертвой» космической станции

Когда я, готовясь к интервью, знакомилась с его биографией, поняла, что меня ждет встреча с неординарным человеком: выходец из простой русской деревни, он с отличием окончил столичный вуз, стал дважды Героем, совершив в космосе настоящий подвиг, ну а после завершения космической карьеры вернулся в родной Московском государственном университете геодезии и картографии (МИИГАиК) и дошел по своей «гражданской» профессии до академика Российской академии наук. Он вошел в когорту членов РАН первым из космонавтов! Вы думаете, это полный перечень его достижений? Не угадали!

Итак, давайте обо всем по-порядку. В преддверии юбилея мы встретились с Виктором Петровичем в МИИГАиК где он долгие годы был ректором, а сегодня является президентом. Если честно, журналистов Савиных особо не балует, – его время почти полностью принадлежит университету, но для обозревателя он сделал исключение.

Справка. Виктор Савиных участвовал в трёх космических полётах на орбитальных станциях «Салют-6», «Салют-7» и «Мир». Суммарный налёт 252 суток, 17 часов, 37 минут и 50 секунд. 50-й космонавт СССР и 100-й — Земли. Полный кавалер ордена «За заслуги перед Отечеством».

Как «ленинский стипендиат» работал дворником

Родился Виктор Савиных в предвоенный год, 7 марта 1940 года, в деревне Берёзкины Оричевского района Кировской области. Окончив в 1957 году среднюю школу, поступил в Пермский техникум железнодорожного транспорта, где выучился на «техника-путейца». А затем в рядах Советской Армии получил специализацию топографа, был помощником начальника железной дороги, принимал участие в строительстве магистрали Ивдель-Обь. И совсем не думал тогда молодой топограф железнодорожных войск, о том, что спустя почти два десятка лет, он будет прокладывать уже не железные, а космические магистрали.

– Точно могу сказать, что в юности я был очень далек от космической темы, и про Циолковского ничего не читал, – отвечает Виктор Петрович на мой первый вопрос о том, какой дорогой он шел к космосу.

– Ну а про первый спутник, про полет Гагарина-то слышали?

– Знали про первый спутник, про собак Белку и Стрелку... Когда учился в техникуме, мы даже наблюдали за полетом первого спутника в местечке под названием Козий Загон в Перми. Он шел с запада на восток.

– Вы могли его рассматривать с Земли невооруженным глазом?

– Маленькая звездочка была видна на небе, но мы использовали и вспомогательные средства. Все, что у нас было, – все шло в ход. Мы же учили геодезию, а потому смотрели через свои теодолиты (измерительные приборы для определения горизонтальных и вертикальных углов при топографических съёмках. – Авт.).

А что касается полета Юрия Гагарина, о нем я услышал, когда служил в рядах Советской Армии. Забегает как-то дневальный и кричит: «Рота, подъем, боевая тревога!». Мы вскочили, оделись быстрее, чем при любой комиссии, – выскочили в коридор. Вдруг Левитан, который из «тарелки» все говорил, объявляет: «Через несколько минут будет передано важное сообщение ТАСС». Все думают: ну Карибский кризис не прошел даром, опять же – под Свердловском самолет недавно сбили американский, не иначе – война началась! Стоим, ждем. И вдруг Левитан говорит: «Сегодня ракета-носителем на орбиту искусственного спутника Земли поднялся космический корабль, пилотируемый Юрием Алексеевичем Гагариным. – «Ура!» Все стали подбрасывать свои головные уборы, ловить...

– Но поступать вы все равно решили в Институт геодезии и картографии...

– Да, сразу после службы в армии я поступил в этот институт. Причем, документы были поданы в МИИГАиК и МИИТ (Институт пути, строительства и сооружений Российского университета транспорта. – Авт.). Меня брали в оба, и какое-то время я был на распутье. Но потом читаю в МИИГАиКе объявление, что «завтра все едут на картошку». Все! Рюкзак за плечи и поехал. Так был решен этот сложный вопрос. Две недели там работали.

Потом я начал с не меньшим увлечением учиться, спортом занимался, современным пятиборьем. Занятие этим видом спорта осложнялось тем, что надо было бывать в разных местах на тренировках, – сложно было из-за этого успевать с учебой. Потому, получив разряд, я ушел в университетскую команду пловцов.

– Как жили тогда студенты? Стипендии хватало?

– На своем оптико-механическом факультете я учился на «отлично», был «ленинским стипендиатом» (стипендия у меня была 75 рублей), да еще и подрабатывал дворником. Ближе к окончанию учебы мне дали комнату напротив вуза, потому что я успел к тому времени жениться. А окончив учебу в 1969 году, распределился в ОКБ-1 (сегодня – РКК «Энергия»), в отдел под руководством академика Бориса Раушенбаха. Он сразу дал мне сложное задание – доработать камеру ВСК-3, которая использовалась и при стыковках космических аппаратов со станцией, и при ориентации на Землю. Так вот космонавты, жаловались, что через нее плохо был виден бег местности над океаном.

Камера была мною доработана. Потом, пройдя за 20 лет путь от инженера до руководителя комплекса, я уже вплотную занимался разработкой систем управления космических кораблей, оптических приборов для «Союза» и станции «Салют».

Железнодорожник, рожденный летать

– Вы, наверное, застали время подготовки полета на Луну? Помните, как это было?

– Я лично делал прибор для посадки на Луну. Это был планшет, в него можно заводить информацию с камеры и сравнивать ее потом с картой Земли или Луны. Потом решение лететь на Луну к сожалению, отменили, это случилось после смерти Сергея Павловича Королева.

– В какой момент вы поняли, что хотите стать космонавтом?

Начальник группы, которая ранее занималась разработкой приборов ручного управления бортовыми системами лунного облетного корабля Л1 Николай Николаевич Рукавишников сказал мне как-то: «Виктор, а ты почему не подаешь заявление в космонавты?». Я отвечаю: «Я же железнодорожник». Но он убедил меня в том, что моя земная профессия оптика очень нужна на орбите. В общем, отправился я на медицинскую комиссию, но прошел ее с трудом.

– В чем была проблема, если не секрет?

– Основная проблема была с вестибуляркой, – меня сильно укачивало. С вестбуляркой я в итоге справился путем постоянных тренировок.

– Как же ваша супруга вас отпустила в космос?

– А кто же спрашивает жен, когда летит в космос (Улыбается.)?

– Кто из космонавтов пришел в отряд вместе с вами?

– Александр Александров, Саша Лавейкин, многие другие космонавты. Помню. Как приехал я в Звездный городок, хожу, глазам не верю: Волынов, Леонов, – все знаменитые космонавты тут! Я же еще только начинал свой путь в космос, ходил с открытым ртом (Смеется.).

– Каким был ваш номер при зачислении в отряд космонавтов?

Это еще одна интересная история. Мой номер был 50-й, а среди всех космонавтов мира – 100-й. В то время даже номера автомобилей давали по порядковому номеру в отряде, к примеру. К примеру, Жора Гречко ездил с 34-м.

- И у вас был свой номер – 50-й?

- У меня был, и до сих пор я с ним езжу.

«Скажем, что я видел инопланетян»

– Как же вас встретил космос?

– Мой первый полет был в 1981 году, с Владимиром Коваленком. В ходе него мы принимали гостевые экипажи из Монголии, потом – из Румынии. Мне, как оптику, было все интересно! Я занимался голографией – смотрел при помощи оптических приборов, как растворяется сахар в воде.

Кроме голографии я наблюдал за всеми планетами Солнечной системы, которые без атмосферы были очень хорошо видны, а также за серебристыми облаками. Потом всю жизнь продолжал наблюдать их.

– А неопознанные объекты видели?

– Никаких НЛО я не видел! (Смеется.). Когда после 1980-х годов появилась так называемая свобода прессы, одна узбекская газета написала, что мы с Владимиром Джанибековым во время полета увидели инопланетян. Вот помню, едем мы после этого с одним знакомым писателем в купе, на столике лежит эта газета... Я говорю: «Вот врут же все!». А потом пришла мне в голову мысль: «Давай, говорю, раз они так хотят сказки, придумаем им фильм, где специально разовьем эту тему, скажем, что я видел и планеты, и инопланетян (смеется). Но эта шальная идея, конечно, быстро была забыта.

Фильм с кувалдой

– Кстати о фильмах. Вы же видели и американский «Армагеддон» о полете советских космонавтов в ушанках, и российский фильм про станцию «Салют-7»? Что скажете про них?

Справка. До сих пор экспедиция Владимира Джанибекова и Виктора Савиных для реанимации неуправляемой станции «Салют-7» в 1985 году считается самой сложной с технической точки зрения. Космонавты выполнили задачу на отлично, продлив жизнь станции до 1991 года.

– Одно дело американцы, которым свойственно постоянно искажать действительность о русских, причем не в лучшую сторону (шапки-ушанки, ломик), и другое дело – российский фильм, где мне, кандидату технических наук «вручили» кувалду для ремонта электроники (смеется).

– Под каким предлогом они это сделали?

– Кувалда та была высосана сценаристами из пальца: якобы мы, то есть герои фильма, поняли, что отказал солнечный датчик. «Слушай, - говорю я киношному Джанибекову, – мы должны это исправить!» И не нашли мы у них в фильме ничего лучшего, как править солнечный датчик кувалдой...

Было еще несколько моментов, которых никогда не могло быть в реальности. Например, в самом начале фильма мы с Джанибековым рыбачим, и тут меня одного к начальству вызывают. А Джанибекова, значит, не вызывают. Ну, он и говорит вроде как с завистью, мол ты и не космонавт еще, а тебе чести больше...

Потом момент стыковки. Зачем-то показали, что мы не сразу смогли это сделать, а только со второй попытки (хотя Володя сделал все сразу мастерски), а потом, что мы вообще поссорились, и я сказал Джанибекову в сердцах: «Я с тобой больше не полечу». Я понимаю, что сценаристам, может, хотелось добавить некоего драматизма в фильм, но надо же делать это более органично! Куда бы я делся, спрашивается?

– Сценаристы советовались с вами?

– Приезжали, что-то спрашивали, я им все рассказал, они взяли за основу мою книгу «Записки с мертвой станции», уехали и… сделали все по-своему.

– Ваше имя, книгу где-то указали?

– По-моему, нигде.

Мертвая станция

– Ну а теперь о том, что было на самом деле. Страшно было заходить в мертвую станцию?

– Конечно, было, мягко говоря, непривычно. Мы надели противогазы, потому что не знали, что нас ждет. Открыв люк, поняли, что нет электричества, с большим трудом проверили газовый состав на превышение ПДК углекислого газа, метана, других газов. Только когда поняли, что нам ничего не угрожает, сняли средства защиты.

Первое, что мы сделали – подключили солнечные батареи, второе – принесли из корабля привезенные с собой патроны с кислородом, дальше – надо было решить вопрос с углекислым газом, который мы выдыхаем непрерывно. На станции был аппарат, который его поглощал, но поскольку электричества не было, его нельзя было включать. Помню, я всю ночь возился, искал в темноте провод, которым этот аппарат можно было подключить к солнечным батареям. Только когда все было подключено, на вторые или третьи сутки нашего пребывания, мы спокойно ушли спать в отапливаемый корабль.

– На историческом фото вы с Владимиром Александровичем изображены в шапках. Он говорил мне как-то, что их связала ваша жена. Она сделала это специально для полета?

– Нет, она их связала раньше для наших лыжных прогулок, а потом просто положила мне с собой в полет, и, как оказалось, очень кстати.

«Не надо было топить «Мир»»

– Что было дальше?

– Владимир Джанибеков после прибытия на «Салют-7» следующего экипажа вернулся на Землю, а я остался на станции вместо заболевшего Владимира Васютина. В целом провел на ней 187 суток.

Затем, в 1991 году, станция была поднята на большую высоту, с которой она начала плавно снижаться, пока не сгорела в плотных слоях атмосферы.

– А ее нельзя было дальше использовать?

– Нет, она выработала весь свой ресурс, проработав после «оживления» еще шесть лет. Мы ставили другой вопрос: нужно ли было запускать МКС вместо станции «Мир»? Посмотрите на это фото (Виктор Петрович показывает фото, на котором он стоит рядом с тогда еще премьер-министром Владимиром Путиным). Это фото сделано в день визита группы ректоров российских вузов в правительство, чтобы убедить его не топить «Мир». А он говорит: «Она же неисправна». «Как неисправна?!» – говорю я и даю ему книжку «Записки с мертвой станции», которая должна была убедить его в обратном. Он позвал министра финансов, спросил, сколько денег затрачено... Но, в общем, потом без нас решили, что все-таки надо топить...

– Вы долгое время были редактором журнала «Российский космос»...

– Да, но после того как я ушел, его закрыли, а зря. Сейчас многие жалеют.

– Какая награда из всех, что вам вручали, для вас самая ценная?

– Звание «Летчик-космонавт СССР».