По его многотомной “Истории русской литературы” французы (и отчасти итальянцы) изучают российскую словесность. В его переводах читают “Раковый корпус” и “Август четырнадцатого” Солженицына, “Петербург” и “Котика Летаева” Андрея Белого.
Встреча с Россией и русской культурой произошла у Жоржа еще в детстве, когда он учился в гимназии в городе Клермон-Ферран. Знакомство с русским эмигрантом, переплетчиком книг Георгием Никитиным привело к тому, что Жорж начал изучать русский язык. Учась в Сорбонне, познакомился с профессором Пьером Паскалем. Это был человек удивительной судьбы – Жорж вспоминал: «Он прожил в России 17 лет. В 1917 году лейтенант Паскаль приехал в Россию как военный атташе. Премьер-министр Клемансо искал способа улучить отношения с русским правительством. У тогдашнего французского посла никак не получалось выстроить с Россией полноценные союзнические отношения, необходимые для победы в Первой мировой войне. Паскаль оказался в ставке русского командования, в Могилеве. Впоследствии он даже получил орден из рук Николая Второго. Основал французскую большевистскую группу в Москве. Их там было человек пять-шесть. Стал частным секретарем наркома иностранных дел Чичерина с круглосуточным допуском на территорию Кремля. Видел, как Ленин с Крупской прогуливаются по вечерам».
Когда начались репрессии, к счастью, кто-то во Франции ходатайствовал за него – и он в 1933 получил разрешение на выезд из советской России. Провожал его один-единственный человек: Борис Пильняк, с которым они были дружны. Знакомство с Паскалем и учеба у него повлияли на выбор пути Жоржа - решил поехать на стажировку в Москву. Он вспоминал: «Я стажировался в Московском университете, и один мой знакомый студент-историк как-то предложил: «А хочешь, я тебя познакомлю с семьей, где все сидели?» Я тогда еще плохо знал русский язык и очень удивился – не понял, в каком это смысле «сидели». Теперь-то я прочел сотни книг о ГУЛАГе, занимался много Солженицыным, так что эту лексику вполне освоил. Так, я познакомился с замечательной Ольгой Всеволодовной Ивинской. Она была открытой, приветливой, гостеприимной. Время от времени появлялся «классик», как она его называла, – и я стал общаться с Борисом Пастернаком. А потом влюбился в ее дочь Ирину. Во второе мое пребывание, с 1959-го по 1960 год, мы с ней подали заявление в ЗАГС. Вскоре после этого я вдруг как-то странно заболел. Попал я в инфекционное отделение, а как выписался, меня сразу выслали. Ровно накануне свадьбы. Пришли, забрали, увезли во Внуково и посадили в самолет, летевший в Хельсинки. Откуда-то взялся билет. А через неделю Ирину и Ольгу арестовали, обвинили в спекуляции валютой. Для Ивинской это был второй арест, а для Ирины первый».
После того как его выслали, вернулся на стажировку в Оксфорд, но продолжать учебу был не в состоянии. И попросил отменить отсрочку от армии - у него была студенческая отсрочка на пять лет. В это время Франция вела войну в Алжире. Накануне отправки в Алжир в офицерскую школу навестил родную тетю-монахиню, и эта встреча сыграла большую роль в его возвращении к христианству. Прямо из монастыря поехал на призывной пункт. Но воевал недолго - попал в ночную засаду и был тяжело ранен. Сначала переводили из больницы в больницу, затем отправили лечиться в Париж.
В его жизни знакомство с Пастернаком открыло для него первую страницу – затем последовали знакомство и дружба с Александром Солженицыным, вторым после Пастернака русским нобелевским лауреатом, а затем и с третьим – поэтом Иосифом Бродским. В Советский Союз Жорж вернулся только в 1972 году, но все эти годы не прекращал общения с представителями русской культуры. Много позже, став профессором Женевского университета, с начала 90-х годов прошлого столетия, когда для россиян открылись границы, Жорж устраивал встречи и конференции с русскими деятелями культуры. К его 85-летию в Москве был подготовлен и издан объемный том статей под символическим названием «Окно из Европы». В нем освещен его подвиг шестидесятилетнего служения русской культуре.
Особого упоминания заслуживает подготовленный им двухтомник «Урочища русской памяти» - продиктованный желанием поведать французам о сокровищах русской культуры. Это своего рода энциклопедия русской жизни во всех ее проявлениях – начиная с прозы, поэзии, живописи, богословия, православного богослужения. Почти все статьи написаны в России, а затем переведены на французский язык. В разговоре с Жоржем я как-то заметил, что неплохо было бы переиздать этот том в России на русском языке. Получается, что французы теперь знают о нашей стране больше, чем подрастающее поколение. Оба тома изданы крупнейшим издательством «Файяр» и богато иллюстрированы.
Поразительно, но в свои 90 лет Жорж продолжает неутомимо работать, хотя сказываются последствия ранения в Алжире. Он по-прежнему живо интересуется всем, что происходит на свете, и в первую очередь русской культурой.
«МК» желает профессору Жоржу Нива хранить бодрость духа и его фантастическую работоспособность!
Обсудить