В «Геликоне» состоялась долгожданная премьера «Похождений повесы» Стравинского

Игорь Стравинский написал «Похождения повесы» в начале 50-х годов. Позади были модернисткие искания, пришло так называемое «прояснение стиля». Академические композиторы ХХ века, до предела усложнившие свой музыкальный язык и потому вошедшие в социально-эстетический конфликт с поп-музыкой, джазом, роком, киномузыкой и мюзиклом, по-разному отреагировали на обозначившуюся конфронтацию. Кто-то применил политику «двойных стандартов» по принципу «для филармонии одно, для кино – другое». Кто-то ушел в авангардисткую эмиграцию типа «пусть меня слушает малочисленная группа единомышленников, а на остальных наплевать». А кто-то сумел достичь красивого компромисса, сохранив авторское лицо, но при этом в определенной степени облегчив средства своего музыкального языка и сделав его более доступными для публики. Игорь Стравинский – лидер среди композиторов последнего типа. Не зря его опера «Похождения повесы» считается образцом неоклассицизма. Партитура, стилизующая Генделя, Моцарта, Глюка, итальянское бельканто и другие классические стандарты, плотно насыщена характерными приемами, интонациями, гармониями, ритмами, которые свойственны исключительно великому Игорю Стравинскому.

Как бы значимо ни было режиссерское прочтение «Повесы», приоритетным здесь все же было, есть и будет работа с партитурой. Она невероятно сложна, изысканна, изобретательна. Вокальные партии – пример специфической кантилены ХХ века: мелодичность и красота классических певческих фраз в сочетании со сложным интонационным рисунком. Музыкальному руководителю постановки маэстро Валерию Кирьянову удалось собрать этот пазл. Весь ансамбль солистов был безупречен. И поначалу агрессивно эксцентричная, а затем трогательная Инна Звеняцкая в партии Бабы-турчанки, и очень смешно пародирующая королеву Елизавету Ольга Спицына (Матушка-гусыня). Нежная и лиричная Александра Соколова в партии Энн – действительно похожа на ангела, в образе которого она является главному герою в финальной сцене. Ну а парочка Даниил Гаркунов – Константин Бржинский (Том Рейкуэлл и Ник Шэдоу) – это отдельная история, заслуживающая пристального внимания. Оба артиста не просто замечательно исполняют свои партии, но и визуально становятся проводниками идеи оперы: дьявол не просто рядом с нами - он внутри нас. И стоит лишь поддаться соблазнам материального мира, он тут как тут – отнимет душу в полпинка.

Оркестр демонстрирует тембральные краски разных оркестровых групп и сольных инструментов – вот тема звучит у меди, затем фрагмент деревянных духовых, здесь прозвучала струнная группа, вступила валторна, пропела труба, а вот – мрачный клавесин на речитативах secco. Все это красочно, выразительно и ответственно. Так что не зря солисты оркестра отмечены в программке. Одна из особенностей музыкального текста Стравинского – хитрое полиритмическое сочетание вокальной и оркестровой партий. И здесь все зависит от дирижера. Маэстро Кирьянов тонко и мастерски соединил оркестровую ткань с вокальной линией и дал насладиться волшебной музыкой сложнейших арий Тома, Энн, других героев, а также сложных полифонических дуэтов и ансамблей.

Партитура и либретто полны аллюзий, цитат, отсылов к известным, архетипам – здесь и всевозможные донжуаны, и смертные грехи, и адские притоны, и роковая карточная игра, и сумасшедший дом, и кладбищенский мрак. Прелесть в том, что все это вовсе не пародийно, не смешно, не иронично. Здесь вообще нет никаких признаков постмодернисткой эстетики, подвергающей все тотальной иронии. Так написал Стравинский, и так это увидел Бертман. Безусловно, в постановке присутствует гротеск – и в сцене метафоричного аукциона, который ведет мэтр геликоновской труппы Вадим Заплечный (Селлем), и в бурной оргии в притоне Матушки-гусыни, но и он не разрушает общую интонацию серьезного нравственного и духовного высказывания.

Традиционные европейские гномики, украшающие буколический рай, где в начале событий существуют Энн и Том, в финале превратятся в живых гномов, которые мерещатся обезумевшему Тому. И это не смешно, а трогательно и грустно. Знаменитый геликоновский хор в этом спектакле – одно из главных действующих лиц. И его существование на сцене делает спектакль похожим на мюзикл. Костюмы австрийского художника Хартмута Шоргхофера превращают хор то в шокирующую тусовку заведения Матушки Гусыни, то в циничных жителей Лондона, то в безумных гномов-обитателей Бедлама. И как обычно хор выполняет сложные пластические задачи (хореограф Эдвальд Смирнов) на уровне профессионального балета.

Пожалуй, лишь один элемент «залетел» в этот спектакль из арсенала «раннего «Геликона», склонного к актуализации и осовремениванию - ноутбук в руках дьявола Ника Шадоу, выполняющий роль некоего чудесного прибора. Но если бы существовали подобные гаджеты во времена Стравинского – он бы точно ввел их в свою историю.

Спектакль идет на русском языке – в переводе Наталии Рождественской, который был сделан для первой постановки оперы в России в 1978 году. И это тоже роднит постановку с жанром мюзикла. Что, как ни удивительно, совершенно не противоречит музыке Стравинского: ведь он всегда шел в ногу со временем.