В Москве простились с народным артистом СССР Олегом Стриженовым

Как и положено, отец Владимир призывал молиться о душе новопреставленного раба Божьего Олега, напомнив для воцерковленного человека очевидные вещи: в первые три дня после кончины душа человека находится рядом с родными и близкими, то есть буквально, хоть и незримо — здесь, рядом с нами. Эти слова священник проиллюстрировал отрывком из стихотворения Державина:

Но так и мужество пройдёт

И вместе к славе с ним стремленье;

Богатств стяжание минёт,

И в сердце всех страстей волненье

Прейдёт, прейдёт в чреду свою.

Подите счастьи прочь возможны,

Вы все пременны здесь и ложны:

Я в дверях вечности стою.

И ничто, кроме общей молитвы, не способно повлиять на посмертную участь усопшего.

Надеюсь, я не оскорблю чувства неверующих, но, если принять проповедь батюшки как истину, получается, что Олег Александрович видел все, что происходило в храме Святителя Николая на Трех Горах в холодный февральский день. Видел, как журналисты и фотооператоры, которых не пустили в храм с особо массивной техникой, набрасывались, толкая друг друга, на немногочисленных звезд ТВ и кино, не давая им пройти.

Как охране пришлось оттеснять (я бы сказал — отбрасывать) сотрудников СМИ от родственников в конце, перед посадкой в ритуальный микроавтобус, потому что коллеги пытались переступить через нежелание говорить на камеру в скорбный момент. А еще он слышал грубые окрики за тридцать секунд до выноса гроба: «Отойдите, эй, вы, с микрофоном!». Или реплику от водителя катафалка: «Коллеги, отойдите, пожалуйста. Мы будем поворачивать влево!». В общем, стал свидетелем того, как дом молитвы сделали вертепом охотников за сенсациями.

И нет смысла спрашивать, почему, например, Леонид Якубович показался на панихиде в максимально скромной одежде (он, кстати, так всегда одевается — без лоска, так, что его можно принять за рядового пенсионера). А Елена Малышева приехала в царственной шубе (основная форма одежды в этот день для женщин была такой: серое или черное пальто, за редкими исключениями) и все время находилась на виду, явно привлекая к себе внимание, разговаривая с девушками-близняшками в одинаковых черных косынках (они, видимо, служат в храме или участвовали в организации церемонии). А также принимая комплименты шепотом от зрителей.

При этом в общей массе скорбящих бросалось в глаза обилие мужчин, в основном представителей киноиндустрии. Подумалось: вот они — мужские похороны, так в последний путь провожают военных, боевых офицеров и генералов. И что Олег Стриженов — при всей внешней привлекательности — был именно настоящим мужчиной, обладателем сурового типа красоты. Чему соответствовало аскетичное убранство гроба с белыми розами в двух вазах по обе стороны. И слева — немного выбивающийся масштабом огромный венок от президента России, с лентой в цветах российского триколора — большая честь для любого артиста.

Еще два венка — от Союза кинематографистов РФ и от «Мосфильма» — стояли у входа в храм, там же, где и крест с именем Стриженова, который потом понесли перед гробом вместе с черно-белым портретом.

Еще важный момент — когда песнопения смолкли, собравшиеся, немного стушевавшись, начали аплодировать, однако овации продлились меньше десяти секунд. Люди элементарно растерялись, не понимая, уместно ли соблюдать эту традицию в церковном дворе. И нужно еще сказать, что Стриженов был верующим по-настоящему — перед смертью его соборовали, а к этому таинству во время болезни или в предчувствии ухода стремятся, к сожалению, далеко не все.

Остается назвать, кто же еще приехал на панихиду, — это сын Олега Александровича режиссер Александр Стриженов, его жена, актриса и телеведущая Екатерина Стриженова, сестра Екатерины — известный модельер Виктория Андреянова, внучки артиста. Из собратьев по сцене — партнерша Стриженова по МХАТу Светлана Коркошко, киноактриса Лариса Лужина. У могилы Стриженова на Троекуровском кладбище Александр и Екатерина стояли прижавшись друг к другу. Слишком большое для одного человека горе они пытались разделить друг с другом.