8 октября Совет Федерации утвердил постановление «О текущей ситуации в экономике и основных задачах социально-экономического развития Российской Федерации». Документ задает рамку экономической политики на ближайшие годы. В нем представлены бюджетные приоритеты, регулирование цифровых платформ, развитие инфраструктуры и рекомендации по режиму самозанятых. Один из пунктов вызвал особое внимание: рекомендуется досрочно завершить эксперимент с налогом на профессиональный доход уже в 2026 году вместо 2028. Правительству также поручено рассмотреть меры против занижения налоговой базы по НДФЛ.
Формально это технический документ, но по мнению IT-World, в нем прослеживается план перехода к новой модели экономики. Государство усиливает участие в управлении ресурсами и бизнесом. Речь идет не о кризисном управлении, а о перестройке самой логики. Экономика движется от рыночного саморегулирования к ручному управлению, где главные слова «адресность», «эффективность» и «технологический суверенитет».
Государство обещает помогать, но так, чтобы каждая рубль имел маршрут и отчет. В новой модели поддержки не меньше, чем надзора.
Экономика замедляется: Минэкономразвития прогнозирует снижение темпов роста ВВП в 2025 году до 1,2%, против 3,6% в 2023-м. Рост промышленности сдерживается из-за дефицита оборудования и кадров. В этих условиях власть концентрирует ресурсы и берет курс на усиление контроля.
Формально меры выглядят как стимулирование в виде льготных кредитов, налоговых вычетов и субсидий. Но за ними следует более строгая отчетность, мониторинг и обязательства. Причины понятны. Бюджет несет нагрузку: расходы растут, особенно на оборону и инфраструктуру, при этом темпы роста доходов не такие радужные. В такой ситуации ключевым становится контроль за тем, куда идут деньги. Случайные вливания исключаются. Каждый проект должен быть «прозрачным» и измеримым.
По данным Минфина, доля целевых расходов в федеральном бюджете в 2025 году превысит 85%. Каждая вторая рублевая программа связана с контролем исполнения. Это означает, что «гибких денег» почти не останется — все инвестиции проходят через систему цифрового мониторинга.
Структурный кризис импорта. После 2022 года Россия вынуждена восстанавливать собственные производственные цепочки и технологии. Импортозамещение перестало быть лозунгом, сейчас это уже вопрос выживания.
Добавляется и внешний фактор: фрагментация мировой торговли и сокращение экспорта. После 2022 года Россия теряет долю на рынках развитых стран, прежде всего в странах G20. По оценкам Всемирной торговой организации, совокупный экспорт России в эти государства сократился примерно на треть по сравнению с докризисным уровнем. В 2024 году общий объем внешней торговли остался на уровне около $717 млрд, но структура изменилась: растет доля поставок в страны Азии, при этом присутствие на западных рынках почти сведено к минимуму. Экспорт больше не обеспечивает устойчивого роста, и ставка постепенно смещается на внутренний спрос и развитие локальных производств.
К этому добавляется финансовый контур. Впервые за семь лет госкомпании сократили объем закупок у малого и среднего бизнеса. При высоких ставках и жесткой политике Центробанка РФ возможности стимулирования ограничены. Рубль нужно удерживать, а инфляцию сдерживать. Поэтому главная надежда и возлагается на административные решения и точечное распределение ресурсов.
Экономическая политика все сильнее выстраивается вокруг трех направлений: контроль, технологический суверенитет и адресная поддержка. Названо это красиво – «структурная трансформация». Но очень похоже на модель, где государство становится главным координатором, а бизнес подотчетным исполнителем задач.
Первый вектор — промышленность, инфраструктура, логистика и энергетика. Государство возвращает себе функцию центра управления: распределяет ресурсы, задает приоритеты, координирует потоки инвестиций. Главная задача не дать экономике расползтись по ведомственным и корпоративным интересам.
Эффективность теперь измеряется не прибылью, а устойчивостью цепочек поставок и снижением зависимости от импорта. По данным Минпромторга, доля российской продукции в промышленности растет, особенно в секторах с активным госучастием, но сохраняется высокий уровень зависимости от иностранных компонентов.
В электронике отечественные компании покрывают не более 20% рынка, а в машиностроении доля локальных решений остается ниже трети.
Импортное оборудование и комплектующие по-прежнему составляют основу технологического цикла. Поэтому цифровизация и контроль над ресурсами становятся обязательным фильтром доступа к господдержке: каждый проект должен быть «прозрачным» и интегрированным в систему мониторинга в реальном времени.
Цифровая отчетность и интеграция с госинформационными системами превращаются в фильтр, через который проходят все проекты, претендующие на субсидии или кредиты.
Второе направление — технологическая независимость. После ухода иностранных поставщиков программного обеспечения и оборудования ИТ перестало быть сервисной отраслью и стало основой всей экономической архитектуры.
Импортозамещение и локализация перестали быть лозунгами. Правительство объявило о старте нового нацпроекта «Экономика данных и цифровая трансформация государства», рассчитанного до 2030 года. На него выделено около 1 трлн рублей из бюджетных и внебюджетных источников. Это масштабная попытка построить собственную цифровую инфраструктуру — от ЦОДов до отечественных ИИ-моделей.
Проблема в другом: технологическая независимость требует не только денег, но и кадров. Дефицит квалифицированных разработчиков в 2025 году оценивается более чем в 500 тысяч человек, а приток специалистов из образования не покрывает и половины потребности. В этих условиях частная ИТ-инициатива поощряется, но в рамках заданных приоритетов. Инновации должны быть «по плану»: соответствовать нацпроектам, стратегическим программам и требованиям регуляторов.
Третье направление — поддержка бизнеса по модели избирательного финансирования. Льготы и субсидии больше не распределяются «на развитие». Теперь они доступны только тем, кто демонстрирует эффективность, прозрачность и цифровую дисциплину. Условия участия жесткие: обязательная отчетность, локализация, соответствие отраслевым стратегиям.
Для бизнеса это означает, что получить помощь можно, но только если ты встроен в госполитику. Для государства появляется возможность видеть, куда уходит каждый рубль и какой эффект он дает.
Одновременно усиливается регуляторный контур. Вступил в силу закон о платформенной экономике. За последние годы цифровые платформы перестали быть просто удобным сервисом и стали реальной движущей силой экономики. Закон устанавливает правила для цифровых посредников: реестр платформ, требования к алгоритмам, равный доступ пользователей и ответственность операторов.
В июле Государственная Дума приняла закон, который впервые на федеральном уровне регулирует деятельность центров обработки данных. В Государственной Думе рассматриваются поправки к закону «Об информации и защите данных», вводящие новые стандарты для электронных документов и хранения цифровых следов. По сути, речь идет о том, чтобы подвести под контроль цифровую инфраструктуру бизнеса — от API и алгоритмов до ценообразования и отчетности.
В новой экономической конструкции малый бизнес и самозанятые остаются в фокусе государства, но уже не как носители инициативы, а как управляемая часть системы. Формально им обещают расширение доступа к кредитам и программам развития, но с обязательным условием прозрачности. Помощь перестает быть стимулом и все больше становится инструментом регулирования.
Режим налога на профессиональный доход, с которого начиналась история самозанятых, подходит к концу. Совет Федерации рекомендовал правительству завершить эксперимент в 2026 году, на два года раньше запланированного срока. Официальная формулировка звучит мягко: «провести анализ и подготовить предложения». Но за ней стоит конкретная цель — закрыть возможности для ухода от налогов и схем найма под видом самозанятости.
По данным ФНС, сегодня в России зарегистрировано более 8,5 млн самозанятых, но около трети из них используют режим не для подработки, а как способ легализовать квазинаемный труд. В ИТ и креативных услугах такие модели также распространены: дизайнеры, разработчики, копирайтеры, проджект-менеджеры работают с компаниями по «гибким контрактам». Теперь этот формат может попасть под пересмотр.
Как сообщил председатель Комитета Совета Федерации по бюджету и финансовым рынкам Анатолий Артамонов, налоговики сосредоточатся на выявлении «серого» трудоустройства в наиболее проблемных отраслях: ретейле, логистике, маркетинге, IT и сфере услуг.
Фриланс и микроподряды еще одна сфера, где контроль сложен, а налогообложение мягкое. Для государства это пока зона потерь, и именно ее планируется пересмотреть.
Малый и средний бизнес формально получает новые возможности. Минимальный порог по льготным кредитам снижается с 50 до 25 млн рублей, а доля предпринимателей, претендующих на такие программы, по оценкам Минэкономразвития, может вырасти на 20%. Однако принцип остается прежним — «доверяй, но проверяй». Кредиты и субсидии будут направляться прежде всего в приоритетные отрасли: технологии, промышленность, инфраструктуру. Компании, занятые в торговле, сервисе и непроизводственном секторе, рискуют остаться за пределами господдержки. Для малого предпринимательства это превращает господдержку в фильтр: получить доступ можно только при полной прозрачности и встраивании в стратегические приоритеты.
Реестр МСП также ждут изменения. В документе Совфеда указано на необходимость уточнить статус юридических лиц, исключенных из реестра из-за превышения лимитов по выручке или численности. По сути, это сигнал к «зачистке» реестра и борьбе с дроблением бизнеса ради сохранения льгот.
Результат закономерен. Пространство для самостоятельности сокращается, а гибкость микробизнеса подменяется управляемостью. Самозанятые и СМБ становятся не отдельным слоем экономики, а звеном административного механизма, где каждый шаг должен подтверждаться отчетом.
ИТ-сектор формально выглядит главным выгодоприобретателем новой экономической модели. Государство объявило цифровизацию, разработку технологий и креативные индустрии стратегическим приоритетом. В документах это звучит как признание роли отрасли: без ИТ невозможно ни импортозамещение, ни построение управляемой экономики.
Рост цифровых проектов действительно открывает новый источник спроса. Компании получают заказы на платформенные решения, облачные системы, инфраструктуру для ЖКХ, энергетики, промышленности и туризма. Особенно востребованы системы мониторинга, учета и аналитики, цифровые платформы управления, решения для кибербезопасности. Экономика все глубже уходит в цифру, а вместе с ней и в поле видимости государства.
Но за расширением спроса приходит новый уровень контроля. Платформы, которые недавно считались частной территорией инноваций, становятся объектом регулирования. Закон о платформенной экономике требует открывать алгоритмы и обеспечивать равный доступ. Для государства это способ исключить «частные зоны влияния» внутри цифровой инфраструктуры. Для бизнеса — риск превратиться из владельца платформы в подрядчика с ограниченными правами.
Любая форма поддержки, от гранта до налоговой льготы, теперь сопровождается отчетностью и мониторингом. Каждая субсидия превращается в KPI, каждый проект — в пункт бюджетного контроля. Аффилированные экосистемы и внутренние маркетплейсы тоже под наблюдением. Государство не готово терять контроль даже над теми цифровыми контурами, которые формально остаются частными.
Наиболее чувствительно это скажется на малом ИТ-бизнесе. Независимым разработчикам и интеграторам придется выбирать. Можно встроиться в государственные цепочки, получая субсидии и контракты, но работать строго по правилам. Или сохранить автономию, ценой ограничения доступа к финансированию, госпроектам и инфраструктурным заказам. Рынок цифровых решений постепенно превращается в управляемую экосистему, где выживает тот, кто способен сочетать инновации с дисциплиной.
Экономика становится управляемой. Государство больше не наблюдает за бизнесом, а участвует в его делах напрямую. Поддержка и контроль теперь идут вместе: каждый проект должен быть понятен, измерим и вписан в общие цели.
Для бизнеса это новая реальность. Свободы меньше, но правила понятнее. Кто готов работать открыто, получает доступ к ресурсам. Кто предпочитает оставаться в тени, теряет шансы. ИТ-отрасль в центре этого процесса. Она создает инструменты цифрового управления и сама становится частью системы. Здесь по-прежнему есть пространство для роста, но меньше места для импровизации.
Партнерство под присмотром — так можно описать новый экономический курс. В нем меньше хаоса, но и меньше воздуха. ИТ-компании становятся двигателем перемен, но движутся по рельсам, которые проложены не ими.
Обсудить