В 2025 году США, Китай, Европейский союз и Россия почти одновременно обновили или представили новые национальные стратегии по развитию искусственного интеллекта. В них обозначены ориентиры до 2030 года и зафиксированы приоритеты в технологиях, экономике, образовании и безопасности.
Такое совпадение во времени объясняется логикой последних лет. Прорыв в больших языковых моделях, рост инвестиций в дата-центры и обострение конкуренции в производстве чипов сделали вопрос о стратегии прикладным и политическим, а не академическим.
Главный вопрос, на который пытается найти ответ редакция IT-World: какие именно пути выбрали разные страны, где их подходы совпадают, а где расходятся. От этого зависит не только текущий баланс сил, но и то, какие правила будут определять цифровую экономику в ближайшие десятилетия.
Стратегии, опубликованные в 2024–2025 годах, показывают, как разные страны видят будущее искусственного интеллекта. Все они сходятся в том, что ИИ уже не отдельная отрасль, а базовая технология, которая меняет экономику, образование, медицину и напрямую влияет на военный потенциал.
У США приоритет понятен: закрепить глобальное лидерство и превратить собственные технологии в стандарт, которому будут следовать союзники. Китай делает ставку на массовое внедрение от смартфонов и автомобилей до умных классов и цифрового сельского хозяйства. Европейский союз сосредоточился на создании системы регулирования и подкрепил ее масштабными инвестициями в инфраструктуру. Россия рассматривает ИИ прежде всего как инструмент безопасности и технологического суверенитета, что отражает ее государственный подход.
В инфраструктуре акценты тоже разные. США и ЕС вкладываются в дата-центры и производство микрочипов. Китай развивает массовые сервисы и устройства, делая ИИ частью повседневной жизни миллионов граждан. Россия интегрирует ИИ в госпрограммы типа «Цифровой экономики» и оборонные проекты.
На международной арене стратегии расходятся еще сильнее. Китай продвигает идею ИИ как глобального общественного блага и обещает помощь странам глобального Юга, используя площадки ООН. США выстраивают блоковую систему: союзники получают доступ к американским технологиям, конкуренты максимально блокируются. ЕС стремится закрепиться в роли нормативного архитектора и предлагает миру свои стандарты регулирования. Россия делает упор на внутреннюю устойчивость и минимизацию внешней зависимости.
Главная проблема в том, что все эти курсы вместе формируют конкурирующие ИИ-стратегии. США и Китай предлагают разные технологические экосистемы, Европа делает ставку на регулирование, Россия замыкается в собственной модели. Конкуренция стандартов, инфраструктур и идеологий выходит на уровень, сопоставимый с энергетикой и оборонными технологиями. От исхода этой борьбы зависит, какой окажется цифровая экономика к 2030 году.
Летом 2025 года Белый дом представил стратегию America’s AI Action Plan. Ее центральная установка привычна для США: удержать технологическое лидерство и превратить американские решения в стандарт, на который будут ориентироваться союзники. Речь идет не только о поддержке своей ИТ-индустрии, но и о встраивании американского стека технологий в цифровую инфраструктуру других стран.
Первый акцент сделан на инфраструктуру. До конца десятилетия в США планируется построить около 50 новых дата-центров. На расширение энергосетей и создание вычислительных мощностей выделено свыше $200 млрд. Дополнительно действует программа субсидий в $39 млрд для возрождения национального производства микрочипов. Задача прозрачна: снизить зависимость от Тайваня и Южной Кореи и одновременно укрепить позиции собственных компаний на мировом рынке.
Второе направление — наука и данные. США намерены сформировать крупнейшие в мире массивы научной информации и создать сеть автоматизированных лабораторий, где рутинные процессы будут выполнять системы ИИ. Агентство DARPA уже запустило программу AI for Science Labs, которая должна ускорить открытия в медицине, материаловедении и энергетике.
Отдельный блок плана посвящен обороне. Он предусматривает строительство дата-центров для Пентагона и спецслужб, разработку «объяснимого ИИ» для военных систем и постепенную интеграцию интеллектуальных решений во все уровни военных операций. Это шаг к тому, чтобы ИИ не просто помогал анализировать данные, а реально влиял на принятие решений в боевых условиях.
Есть и политическая составляющая. Государственные закупки будут возможны только у компаний, чьи модели признаны «политически нейтральными». По сути, это означает фильтрацию содержимого и исключение идеологических установок, которые администрация считает предвзятыми. Таким образом, ИИ превращается не только в технологический и военный ресурс, но и в инструмент политического контроля.
В целом американский план выглядит как программа мобилизации. Технологии здесь напрямую связаны с геополитикой: контроль над вычислительными мощностями, производством чипов и массивами данных означает контроль над будущим. И США явно собираются удержать эту позицию.
В августе 2025 года Государственный совет КНР утвердил программу «Искусственный интеллект+». Для Пекина все в привычном формате с четкими количественными целями и конкретными сроками. В отличие от США, где стратегия строится вокруг глобального лидерства и военной сферы, Китай рассматривает искусственный интеллект прежде всего как основу для перестройки экономики и общества.
В документе обозначены три этапа. К 2027 году ИИ должен быть встроен более чем в 70% ключевых устройств: смартфоны, автомобили, бытовую электронику. К 2030 году доля должна превысить 90%, и именно в этот момент, по замыслу властей, искусственный интеллект станет главным источником роста экономики. К 2035 году Китай планирует перейти к модели «умного общества», где человек и цифровые системы взаимодействуют в любой сфере.
Приоритеты охватывают широкий спектр. На первом плане умные устройства: автомобили с автопилотом, промышленные роботы, носимая электроника и бытовая техника нового поколения. В промышленности ИИ должен применяться для проектирования, прогнозного обслуживания оборудования и управления производственными цепочками. В сельском хозяйстве — для внедрения дронов и роботизированной техники, которая контролирует посевы и уборку урожая. В социальной сфере выделяются два направления: «умные помощники» для персонализированного обучения в школах и системы диагностики для медицины, которые должны закрыть нехватку врачей в регионах.
Программа имеет и внешнеполитический аспект. Пекин продвигает концепцию «ИИ во благо» и называет его международным общественным благом. В стратегии отдельно упомянуто сотрудничество через структуры ООН и поддержка стран глобального Юга. По сути, это мягкий экспорт китайской модели развития с акцентом на универсальность и гуманитарный эффект.
Если смотреть на опыт Китая, то такие цели редко остаются только на бумаге. Примером можно назвать рынок электромобилей. В стратегии 2020 года планировалось достичь 25% к 2025 году, но эта планка была взята уже в 2022-м, а к 2025 году доля превысила 50%. Вероятно, и в сфере ИИ Китай будет двигаться быстрее, чем указано в официальных документах. 70% внедрения в ключевых устройствах страна вполне может достичь раньше 2027 года, что приблизит «умное общество» быстрее, чем это выглядит в планах.
В отличие от США и Китая, Европейский союз сосредоточился не на скорости внедрения искусственного интеллекта, а на установлении правил его использования. В 2024 году вступил в силу AI Act, который сталпервым в мире комплексным законом об ИИ. Он разделяет системы на четыре категории риска, от минимального до недопустимого, и вводит строгие требования к прозрачности, сертификации и защите прав пользователей. Этот документ стал фундаментом для формирования так называемой «европейской школы ИИ».
Весной 2025 года Еврокомиссия представила AI Continent Action Plan — дорожную карту на ближайшее десятилетие. Главные задачи сформулированы достаточно четко: достичь технологического суверенитета, сократить зависимость от США и Китая и закрепить за Европой лидерство в сфере этического регулирования.
Экономический блок плана предусматривает около €200 млрд инвестиций через механизм InvestAI. Средства направят на создание инфраструктуры, включая до пяти «AI-гигафабрик», крупных центров обработки и хранения данных, которые должны стать альтернативой американским гипермасштабным дата-центрам и китайским государственным кластерам. Для координации этих процессов создан Европейский офис ИИ, которому поручено следить за соблюдением AI Act, разрабатывать стандарты и представлять ЕС на международных переговорах.
Отдельный акцент сделан на кадрах. Обучение работе с ИИ должно появиться на всех уровнях образования от начальной школы до программ переквалификации для взрослых специалистов. В здравоохранении ставка сделана на внедрение интеллектуальных систем диагностики и управления ресурсами. Целью является не только повысить качество медицины, но и продемонстрировать «этику в действии»: показать, что технологии могут развиваться без ущерба для прав граждан.
Особенность европейского подхода проявляется в сочетании строгой регуляции с масштабными инвестициями. Брюссель видит свою задачу не столько в том, чтобы догнать США или Китай по объемам внедрения, сколько в том, чтобы задать рамки и правила, по которым будет развиваться глобальный рынок. Логика также прослеживается: тот, кто устанавливает стандарты, формирует основу будущей цифровой экономики.
Российская стратегия в области искусственного интеллекта выстроена вокруг государства и задач национальной безопасности. Базовым документом является Национальная стратегия развития ИИ до 2030 года, утвержденная в 2019 году и обновленная в 2024-м. В отличие от США и Китая, где ИИ рассматривается как двигатель массового рынка и бизнеса, Россия делает ставку на его роль в обеспечении суверенитета и устойчивости.
Развитие идет в рамках программы «Экономика данных», где ключевые исполнители государственные корпорации и компании с участием государства: «Ростех», «Сбер», «Газпром», «Росатом». Именно они получают основное финансирование и становятся центрами компетенций. Частный сектор играет второстепенную роль, чаще всего подключаясь через государственные конкурсы и проекты.
Существенный блок связан с оборонным применением. Военные НИИ и предприятия ОПК развивают системы компьютерного зрения, беспилотные комплексы, средства радиоэлектронной борьбы с элементами ИИ. Эти направления редко афишируются в публичных документах, но именно они формируют стабильный спрос на разработки и определяют динамику сектора.
Ключевым инструментом реализации можно назвать федеральный проект «Искусственный интеллект», который входит в нацпрограмму «Экономика данных и цифровая трансформация государства». Он охватывает создание дата-центров, подготовку кадров, тестирование решений в здравоохранении, образовании и госуслугах. Но масштабы остаются ограниченными, речь пока идет о десятках миллиардов рублей, тогда как США и ЕС вкладывают сотни миллиардов долларов и евро.
Особенность российской модели в жестком доминировании государства над частным сектором и в ориентации на внутреннюю устойчивость. В официальных документах подчеркивается необходимость снижения зависимости от зарубежных технологий и данных. В результате ИИ в России развивается прежде всего как инфраструктура управления и безопасности, а не как массовый потребительский продукт. Приоритетом остается укрепление государства, а стимулирование рынка рассматривается как второстепенная задача.
Искусственный интеллект превращается в новую опору мировой политики. В отличие от нефти или ядерного оружия прошлого века, он не просто ресурс или оружие, а технология, которая перестраивает одновременно экономику, науку, образование и военную сферу.
К 2030 году у каждой державы вырисовывается собственная траектория. Китай ускоряет массовое внедрение.Уже сегодня продажи автомобилей с автопилотом растут двузначными темпами, а ИИ-сервисы становятся стандартом даже в сельских школах и клиниках. США выстраивают глобальную инфраструктуру, вкладывая сотни миллиардов долларов в дата-центры и производство чипов, а также продвигают собственные стандарты и блок союзников. Европа сочетает масштабные инвестиции через InvestAI с жесткой регуляцией. Ее модель может закрепиться там, где ценят прозрачность и защиту прав пользователей. Россия, напротив, отрабатывает стратегию выживания. Развитие ИИ идет через госкорпорации и оборонку, а ставка делается на суверенитет и минимизацию внешних зависимостей.
Эти траектории задают разные сценарии будущего. Если Китай сохранит темпы, он может первым показать пример «умного общества», где ИИ встроен во все сферы жизни. Если США и Европа сумеют навязать свои стандарты, то именно они будут контролировать архитектуру глобального рынка. Если Россия удержит устойчивость в условиях изоляции, то ее модель станет прецедентом альтернативного развития в условиях санкций и технологического давления.
Скорее всего к 2030 году станет ясно, какая из этих моделей окажется прочнее и чьи правила будут определять цифровую экономику будущего.
Обсудить