Несмотря на три десятилетия на сцене, Аверин признаётся, что единственной настоящей страстью в его жизни всегда оставался театр: его магия, его волшебство, его бесконечная энергия. В откровенном разговоре артист вспоминает, как выходил из института уверенным, что театральная Москва падет к его ногам, как превращался в «мебель» в труппе, как недоверие учителей становилось для него топливом, а восхищение — поводом для поступков, за которые одновременно и стыдно, и трогательно. И говорит главное: точку в своей истории — ни творческой, ни человеческой — он ставить не собирается и надеется, что еще очень долго не придется.
Максим Аверин признаётся, что с детства его не интересовало ничего, кроме театра:
— Я никогда в жизни ничего не собирал. Помню, думал в детстве: «Вот люди марки собирают — наверное, и мне надо». Собирал неделю, потом понял: «Какая тоска!» И всё...
Я занимался музыкой — так любил играть на фортепиано! Но сольфеджио… уничтожило во мне великого музыканта.
Подошел к брату и говорю: «Гена, все занимаются спортом — может, и мне попробовать?» А он — легкоатлет, прыжки в длину, всё такое. Он посмотрел и сказал: «Ну куда тебе?» Потом подумал: «Ладно! Метание ядра». Походил три дня, пометал… И снова: «Какая тоска!»
Единственное, что меня в этой жизни действительно возбуждало, — это театр. Его невероятная магия, его волшебство.
Однако артист признаёт, что сценический путь никогда не был для него легким:
— Помню, вышел из института окрыленным. Мне казалось: сейчас театральная Москва рухнет к моим ногам. Потому что кто, если не я? А потом пришел в театр — и понял: все начинай сначала, тебя никто не ждет...
Те инкубаторские условия, которые давал институт, педагоги, которые говорили: «Ты — лучший!», — все осталось в прошлом. У нас педагог по танцу была Лариса Борисовна, она говорила мне: «Ты — Нижинский!» И я верил… Прихожу в театр — Господи… ты — мебель. «Напомните, как вас зовут?..» Ужас.
Говорит Аверин и о высказываниях Константина Райкина, которые стали для него уроком и двигателем:
— Константин Аркадьевич — учитель по жизни. Однажды смотрю его интервью — уже когда на меня свалилась популярность. Его спрашивают: «Почему вы не давали Аверину материал?» А он отвечает: «Я не верил в способности этого человека».
И тогда я понял, что это и было моим двигателем. Понимаете? Вот что круто — не обижаться: «Ах, меня не узнали, меня не приняли», а принимать это как движение вперед.
Признался Аверин и в одном своем слегка сомнительном поступке — сделанном из чистого восхищения:
— Бутусов — это огромный пласт моей жизни. Юрий Николаевич, который, к сожалению, в этом году ушел из жизни. Но даже когда наши пути разошлись, я украл из театра его портрет. Он висит у меня в кабинете.
Артист говорит и о будущем:
— Я был на кладбище, когда открывали памятник Александру Анатольевичу Ширвиндту. И вдруг подходят люди: «Можно с вами сфотографироваться?» Я думаю: «Подождите лет 50, потом приходите — сфотографируетесь уже с памятником». Ну так бывает...
Не могу сказать, что все сбылось. В этом смысле точку я пока не ставлю — и надеюсь, что не поставлю еще очень долго.
В понедельник, 17 ноября, в 15.00 Максим Аверин станет гостем пресс-центра «Московского комсомольца», где в прямом эфире даст самое откровенное интервью — это будет максимально честный разговор, без купюр и попыток смягчить углы.
Обсудить