За несколько дней до Победы хлебозаводы срочно пекли куличи: как отмечали Пасху в 1945 году

По сути именно та суровая военная страда – время, когда на полях сражений решалось быть или не быть нашему государству, - открыла для широких масс населения возможность отмечать должным образом приход Праздника Праздников. Весной 1942-го, когда войска вермахта стояли еще совсем недалеко от Москвы, Сталин дал распоряжение, которое совершенно невозможно было прежде представить: на одну пасхальную ночь – с 4 на 5 апреля - отменить комендантский час и разрешить людям участвовать в торжественном церковном богослужении в храмах.

Так наступила на территории Советского Союза религиозная «оттепель», порожденная тяжелейшей военной ситуацией, в которой оказалась страна. Кремлевские товарищи во главе с «вождем народов» тогда поняло: именно вера, помощь церкви, священников способны поддержать людей в тылу, на фронте, добавить им духовных сил для каждодневной борьбы с опасностями и лишениями.

Апофеозом этой «оттепели» стала Пасха 1945 года. По удивительному стечению обстоятельств той весной сошлись на календаре почти вплотную два важнейших события – церковное и военно-политическое. 6 мая верующие отпраздновали Светлое Христово Воскресение, а 9 мая грянул День Победы, стало известно о капитуляции фашистской Германии.

Конечно тогда, в разгар весенних дней 1945-го все уже понимали, что триумфальное завершение долгой и тяжелой войны – вот оно, на пороге. Тем важнее было людям отметить церковный праздник, символизирующий победу жизни над смертью.

Это осознавали в руководстве страны. За несколько дней до Пасхи, 25 апреля 1945 года, на имя Сталина была отправлена служебная записка, снабженная грифом «совершенно секретно»:

«Совет по делам Русской Православной Церкви при СНК СССР полагает целесообразным, по примеру 1942-1943 и 1944 гг., допустить ночную пасхальную службу в церквах Москвы и других городах, объявленных на осадном и военном положении, и, в связи с этим, разрешить беспрепятственное хождение по городу в ночь с 5 на 6 мая сего года…»

Иосиф Виссарионович дал «добро» - хотя и не тотчас. Соответствующее разрешение было утверждено лишь 3 мая. Зато в Кремле расщедрились. Было не только легализовано посещение гражданами ночной праздничной службы в храмах, разрешено совершать крестные ходы вокруг церквей со свечами (светомаскировка отменялась) и под колокольный звон (там, где еще уцелели колокола). Согласно распоряжению «сверху» руководителями предприятий, организаций и учреждений позволялось по своему усмотрению решить вопрос насчет объявления нерабочими не только воскресного дня 6 мая, но и предшествующей ему страстной субботы 5 мая, - и это при том, что страна еще жила в условиях тотальной мобилизации сил для ведения военной кампании!

Власти позаботились даже о материальной поддержке православного праздника. В нескольких крупных городах на хлебозаводах и в пекарнях был срочно организован выпуск партий куличей. Конечно же их моментально раскупили. Кроме того в некоторых магазинах поступила в продажу творожная масса – замена традиционной пасхе.

Странно было бы предполагать, что столь масштабные праздничные мероприятия – да еще религиозные! – могли в то время обойтись без строгого контроля со стороны спецслужб. Зато, благодаря такому тщательному надзору у нас теперь есть возможность оценить масштаб Пасхи 1945-го. Согласно данным, собранным для итогового отчета по линии НКВД, для проведения пасхальных богослужений в стране было открыто в общей сложности около 10000 храмов. По самым скромным подсчетам их посетили в ночь с 5 на 6 мая более 5 миллионов человек.

Одной из самых многолюдных стала служба в тогдашнем главном храме Москвы – в Елоховском соборе. Ее по уже появившейся традиции возглавлял Святейший патриарх. А им совсем незадолго до описываемых событий стал Алексий, который сменил умершего владыку Сергия. Таким образом майское пасхальное богослужение 1945-го стало первым для Алексия после его интронизации. И это привлекло в елоховский храм дополнительно десятки и сотни верующих. Как вспоминают очевидцы, даже весьма большое церковное здание не смогло вместить всех желающих. Множество людей скопилось пред собором. В какой-то момент удержать напор толпы не удалось, началась давка, из-за которой пострадали несколько человек.

Отец автора этих строк в ту пору работал фельдшером на столичной подстанции «скорой помощи». Он рассказывал, что по срочному вызову несколько машин с бригадами медиков были направлены к собору, чтобы забрать оттуда травмированных, потерявших сознание и развезти по больницам.

Однако даже столь неприятная «накладка» не уменьшила всеобщей радости от праздника уже наступившего – Пасхи, и грядущего – победы над Третьим рейхом.

В Елоховском соборе, а потом и в других церквях верующим зачитали послание патриарха Алексия:

«Пасхальная радость Воскресения Христова соединяется ныне со светлой надеждой на близкую победу правды и света над неправдой и тьмой германского фашизма, который на наших глазах сокрушается соединенной силою наших доблестных войск и войск наших союзников. Свету и силе Христовой не возмогли противиться и препятствовать темные силы фашизма, и Божие всемогущество явилось над мнимою силой человеческой… Преклоняясь пред изумительными подвигами русских воинов, полагающих за наше счастье жизнь свою, и радуясь грядущей победе над исконным врагом русского народа, усугубим эту радость благодарным воспоминанием победы Христа над адом и смертью и дарования нам этой победой вечной радости в невечернем дни Царствия Своего».

О великом празднике Воскресения не забывали и на передовой – там, где еще продолжались бои с гитлеровцами. Вот что рассказывал корреспонденту один из ветеранов войны Виталий Сидоренко:

- Я служил в пехоте командиром отделения автоматчиков. Говорят, что на войне атеистов нет. Могу подтвердить: многие из моих товарищей, хоть и не были в мирное время воцерковлены, однако, отправляясь в Действующую армию, получили от матерей, бабушек крестики, иконки. Их носили при себе вместе с самыми важными документами, зашивали в гимнастерки… Не раз видел: перед тем, как подняться в атаку некоторые осеняли себя крестным знаменем. Впрочем, находясь в резерве, на отдыхе, вести между собой разговоры о вере, о религии было не принято. Если уж только возникли с кем-то из соратников совсем доверительные отношения.

У меня в отделении был пожилой уже боец – дядя Боря. Так получилось, что мы с ним не скрывали друг от друга своей религиозности. В тот день – вернее, в ту пасхальную ночь 1945-го, наш полк находился на подступах к рубежу Эльбы, во втором эшелоне. Устроились на отдых в каком-то сарае или пакгаузе. Я конечно помнил о столь значимом церковном празднике, и вот, словно по будильнику, проснулся среди ночи, поднялся, вышел к посту дневального, где огонек горел, глянул на часы – половина первого. Мысленно пропел молитву «Христос воскресе из мертвых, смертию смерть поправ...». А когда вернулся на свое место, глядь, а дядя Боря тоже не спит. Мы с ним тихонько поздравили друг друга, обнялись, похристосовались…

А наутро, конечно, никаких праздничных церемоний. Собрались быстро и – маршем вперед. Днем 6-го довелось еще с упиравшимися «фрицами» - одной из окруженных неприятельских групп, повоевать. Трех или четырех своих однополчан в тот пасхальный день я не досчитался.

х х х

Вспоминая о Пасхе 1945-го нельзя не упомянуть еще об одном богослужении, прошедшем в ту ночь. Подобного ему не было, наверное, нигде и никогда. Праздничный чин смогли должным образом организовать узники едва ли не самого страшного из всех фашистских концлагерей – Дахау.

Эту «столицу смерти» лишь несколькими днями раньше – 29 апреля, освободили американские войска. К тому времени в бараках оставалось около 32,5 тысяч живых заключенных. Вывезти их в другое, более приспособленное для нормального существования место быстро не получалось. Однако американцы постарались обеспечить измученным людям хоть мало-мальски сносные условия. Освободители даже установили в бараках радиоприемники, реквизированные у состоятельных немецких семей из соседнего городка. Так бывшие узники нацистов смогли узнавать самые последние новости: Красная армия взяла Берлин, войска вермахта в разных местах страны начали сдаваться в плен…

Между тем подошел день Пасхи. О том, как этот праздник отметили в бывшем концлагере его чудом уцелевшие обитатели, сохранились воспоминания одного из заключенных - Глеба Александровича Рара, известного впоследствии церковного и общественного деятеля русской эмиграции.

«Конечно, я все это время отдавал себе отчет в том, что эти многозначительные события происходили во время Страстной седмицы. Но как мы отметим ее, помимо нашей тихой, частной молитвы? Один соузник и главный переводчик Международного комитета заключенных, Борис Ф., навестил меня в «блоке 27», …чтобы уведомить о предпринимаемых попытках организовать совместно с Греческим и Югославским комитетами заключенных православное богослужение в день Святой Пасхи 6 мая.

Среди заключенных находились православные священники, диаконы и монахи со Святой Горы Афон. Но не было ни облачений, ни каких-либо книг, икон, свечей, просфор, вина… Попытки раздобыть все эти предметы из русского прихода в Мюнхене не были увенчаны успехом, поскольку американцам не удалось найти кого-либо из этого прихода в разрушенном городе.

Несмотря на это, удалось решить некоторые из этих проблем: католическим священникам, заключенным в Дахау, было разрешено остаться вместе в одном бараке и служить мессу... Они нам, православным, предложили воспользоваться их молитвенной комнатой в «блоке 26», который был как раз напротив, через улицу от моего блока. Кроме деревянного стола и списка иконы Ченстоховской Божией Матери, висевшей на стене над столом, часовенка была совершенна пустой…»

Глеб Рар описал, как получилось найти выход из ситуации с облачением церковнослужителей. По его словам, заключенные сшили необходимые для совершения службы епитрахили священников и орари дьяконов из длинных полотенец, взятых в больнице при концлагере. Посередине на них прикрепили найденные там же, в больнице, нашивки с красными медицинскими крестами, заменив ими кресты православные, которые должны присутствовать на церковном облачении.

«В день Святой Пасхи, 6 мая, который знаменательным образом в этом году приходился на день памяти св. Великомученика Георгия Победоносца, сербы, греки и русские собрались у барака католических священников, - вспоминал далее Г.А. Рар. - …За всю историю Православной Церкви, вероятно, не было такого пасхального богослужения, как в Дахау в 1945 году. Греческие и сербские священники и сербский диакон облачились в самодельные «ризы», которые они надели на серо-голубые полосатые одежды заключенных. Затем они начали песнопения, переходя с греческого на церковно-славянский, а затем снова на греческий. Пасхальный канон, пасхальные стихиры - все пелось наизусть. Евангелие от Иоанна - также по памяти. И, наконец, Слово св. Иоанна Златоуста - тоже по памяти. Молодой греческий монах-святогорец встал перед нами и произнес его с таким проникновенным энтузиазмом, что мы его никогда не забудем до конца нашей жизни. Казалось, что сам Иоанн Златоуст говорил через него к нам и также ко всему остальному миру!

Восемнадцать православных священников и один диакон, в большинстве - сербы, участвовали в этой незабываемой службе. Подобно расслабленному, которого через отверстие в крыше опустили перед Христом Спасителем (этот эпизод описан в Евангелии – А.Д.), один из бывших заключенных, греческий архимандрит Мелетий был принесен в часовню на носилках, где он пробыл лежащим во время всего богослужения…»

В первой половине 1990-х стараниями военнослужащих Западной группы советской войск в Германии при активной поддержке Глеба Александровича Рара и других русских эмигрантов была построена в Дахау православная часовня Воскресения Христова. Позади престола в ней размещена уникальная по своему сюжету неканоническая икона: изображены два ангела, отворяющие ворота концлагеря Дахау, и Иисус Христос, который выводит узников на свободу.