Андрис Лиепа перенес зрителя в Париж на столетие назад

Андрис работает с балетами дягилевского наследия уже более 30 лет. Для версий этого постановщика характерна не только точность и яркость деталей, которые он воспроизводит на сцене столетие спустя (например, то, как Шах Земан фактически провоцирует любимую жену своего родного брата Шахрияра Забеиду на неверность, что мы и увидим в «Шахерезаде»). Для него важно, чтобы эти шедевры продолжали свою жизнь на сцене, волнуя уже сегодняшнего зрителя, так же, как они волновали и поражали изысканную парижскую публику более 100 лет назад.

Необходимо отметить, что премьера балета «Жар-птица» в Самаре последовала сразу же за премьерой этого балета на Исторической сцене Большого театра в июле. А вот «Шехерезадой» Андрис Лиепа побаловал самарского зрителя даже раньше, чем московских балетоманов. В Большом театре она намечена только на ноябрь.

Дягилевская «Шехерезада» и эстетическая революция в Париже

Сейчас даже трудно описать какой фурор произвел балет «Шехерезада» на премьере, которая прошла 4 июня 1910 года. Это было настоящее помешательство на дягилевском балете, когда балетные шальвары и чалма художника Бакста диктовали новый стиль французским домам высокой моды: отныне в моде платья-абажур, тюрбаны с эгретами, украшенные перьями, юбки-шальвары, изумрудные и коралловые цвета. Один из самых известных кутюрье того времени Поль Пуаре проводит даже по мотивам балета костюмированный вечер «Тысяча и две ночи» с костюмами отсылающими к арабской и персидской культуре.

«Шахерезада» на сюжет сказки из «Тысяча и одной ночи» «О царе Шахрияре и его брате», на музыку симфонической сюиты Николая Римского-Корсакова, — балет знаковый. В 1910 году после его постановки Михаилом Фокиным в труппе Дягилева в Париже он произвел эстетическую революцию. Балет был построен на изображении насилия и восточной сексуальности и рассказывал историю о прекрасных женщинах гарема, воспользовавшихся отсутствием своего хозяина, дабы предаться оргии с толпой мускулистых негров. С модой на ориентализм, ошеломляющими костюмами и декорациями Бакста, балет оказался в европейском культурном пространстве начала XX века подобно взрыву и впервые вышел за камерные рамки балета как вида искусства. Он оказал огромное влияние на модную индустрию тех лет: в парижских магазинах тогда в особой цене были ткани etoffes sheherazades («ткани Шехеразады»), американские и французские звезды театра и кино заказывают Баксту рисунки для своих нарядов, а в моду входят тюрбаны и шальвары…

В отличии от московских постановок этого балета для самарской публики Андрис Лиепа начинает представление с показа знаменитого, роскошного занавеса Валентина Серова «Выезд на охоту», что долгое время находился в коллекции Мстислава Ростроповича и Галины Вишневской, а потом был продан на аукционе. Занавес в течении более 5 минут показывается под музыку третьей части Симфонической поэмы «Шехерезада» Римского-Корсакова, которую к неудовольствию вдовы композитора Дягилев сократил. Сейчас это обычная практика, но тогда это вызвало скандал. Как и то, что Дягилев вообще предложил использовать для балета музыку своего любимого композитора совсем не предназначенную для танца. То, что сейчас в порядке вещей, тогда было сделано тоже впервые.

Скандал вызвало и отсутствие на афише имени Александра Бенуа, который вместе с Леоном Бакстом разработал сценарий к балету. А ведь по традиции того времени идущей от XIX века, не композитор и не хореограф, а именно либреттист считался главным автором балета. Это вызвало ссору Дягилева и Бенуа, но не помешало последнему по достоинству оценить вклад Бакста в балет.

«Баксту действительно принадлежит честь создания «Шехерезады» как зрелища, и зрелища изумительного, я бы сказал, невиданного, - свидетельствует Александр Бенуа. – Когда вздымается занавес на этом грандиозном зелёном алькове, то сразу вступаешь в мир особых ощущений, которые вызываются чтением арабских сказок. Один изумрудный тон этих покровов, занавесок, стен, трона, одна эта голубая ночь, что струится сквозь решетчатые окна из душного гаремного сада, эти ворохи расшитых подушек и матрасов, и среди этой грандиозно-интимной обстановки эти полунагие танцовщицы, что тешат султана своими гибкими, строго симметричными движениями – всё это чарует сразу и абсолютно. Кажется, точно со сцены несутся пряно-чувственные ароматы, и душу наполняет тревога, ибо знаешь, что здесь, вслед за пиром, за безумно сладкими видениями, должны политься потоки алой крови».

Все это восточное роскошество воссоздает на сцене вместе с художником Анатолием Нежным на основе декораций Бакста Андрис Лиепа. А самарские артисты тонко и точно воспроизводят на сцене партии из легендарного балета серебряного века.

Поразительна игра премьера самарской труппы бразильского танцовщика Педро Сиара, вышедшего на сцену в партии Золотого раба в первом составе.

Сейчас артисты отчего-то не используют придуманный Бакстом для создания образа «необычный серо-серебристый» грим или «завораживающе-насыщенный фиолетовый цвет с серебристым отливом, удивительно контрастирующее с золотыми шароварами» (из-за чего Любимого негра Зобеиды часто называли Серым или серебряным негром). Не внося в партию табуированные сейчас расовые различия между белой женщиной и негром (что так шокировали зрителей того времени, вплоть до того, что в США показ балета был запрещен), не гримируя по рецептам Бакста своё тело, бразильский артист одним своим появлением на сцене воздействует на зрителя словно удав на кролика, завораживая своей необычной пластикой.

Партия ложится на Педро словно перчатка. Его самый певый, после гигантского прыжка, взгляд на Зобеиду, делает танцовщика абсолютно убедительным на сцене. Кажется даже, что именно так, а ни как иначе, нужно исполнять эту партию. Это не просто очень хорошая работа и отлично, в деталях проработанная партия, которую замечательно показал на сцене исполнитель второго состава Сергей Гаген, а именно проникновение в суть образа на интуитивном уровне.

Под стать ему и Зобеида, тоже бразильская танцовщица Виктория Мартин, тоже показавшая на сцене свой великолепный темперамент и утонченную восточную пластику. Хотя несколько больше в образ белой женщины и любимой жены Шахрияра (Дмитрий Пономарёв) попадала Вероника Землякова (второй состав).

Балетный взлет Жар-птицы

Помимо моды на ориентализм, обращение к восточным сюжетам, создающим экзотический образ востока, такой же экзотикой для французской публики в 1910 году оказалась и русская тема. Главной идеей Дягилева в то время был показ за рубежом русского искусства и, готовя программу сезона 1910 года, он задумал непременно показать парижской публике русский национальный балет. Балет «Жар-птица» стал первым таким балетом на русскую тему, хотя задумывался Сергеем Павловичем еще к самому первому, легендарному сезону в Париже 1909 года. Музыку в разное время заказывалась Николаю Черепнину и Анатолию Лядову, но в результате сочинителем балета стал совсем тогда молодой и никому неизвестный композитор Игорь Стравинский. И таким образом балет «Жар-птица» стал первой балетной партитурой Стравинского, прославив его имя и вызвав интерес ко всему русскому.

Как и в балете Шехерезада», «Жар-птица» создавалась в неразрывном единстве всех компонентов: музыки, хореографии, декораций и костюмов, что вообще характерно для творчества Фокина. Однако было и существенное отличие: если «Шехерезада» создавалась на уже написанную музыку Римского-Корсакова, то для «Жар-птицы» Стравинский писал музыку, проговаривая и отображая в ней все детали важные для хореографа, и работал в самом тесном сотрудничестве с ним.

Либретто создавалось тем же Фокиным, по мотивам многочисленных русских народных сказок и не имеет какого-то единого источника. Здесь использовались в основном сказки из сборника А. Афанасьева» - «Сказка об Иване-царевиче, Жар-птице и сером волке» и «Кощей бессмертный». Но была внесена и «модернистская приправа»: произведение очень модного в то врем писателя и поэта-символиста Федора Сологуба «Ночные пляски». Музыка строилась на резких противопоставлениях, отражала борьбу добра и зла и не просто следовала за сюжетом, а развивалась, передавая драматизм событий.

На контрастах Фокин сделал и хореографию. В основе партии Жар-птицы лежал классический танец: Тамара Карсавина исполнявшая эту роль, танцевала на пуантах, в её танце изобиловали прыжки, создававшие впечатления полетности.

В танцах же Царевен, наоборот, использовались модернистские течения танца начала XX века, главным образом потрясший Михаила Фокина танец «божественной босоножки» и «ожившей греческой статуи» Айседоры Дункан, впервые посетившей Россию в 1904 году, и произведшей неизгладимое впечатление в том числе на таких писателей, как Федор Сологуб, Андрей Белый, Максимилиан Волошин, Василий Розанов и др. Так же, как и Дункан, царевны танцевали босыми. Точнее на их трико были нарисованы пальцы ног. Мир кощеева царства, танцы всех его билибошек, кикимор и прочей нечисти был решен средствами гротеска.

Сказочные декорации и богато украшенные, расшитые золотом и жемчугом, костюмы к этому балету создал знаток русской старины художник Александр Головин. Костюм же Жар-птицы для Тамары Карсавиной и некоторых других главных героев балета (например, Царевны – Красы ненаглядной) придумывал Лев Бакст. На премьере 25 июня 1910 году в Парижской опере Карсавина предстала в фантастическом одеянии: на ней были восточные шаровары, длинные золотые косы, экзотичный и огромный головной убор в разноцветных роскошных перьях с нитями жемчуга.

Нынешняя огненно-алая пачка Жар-птицы была придумана Натальей Гончаровой и появилась в спектакле Фокина только в 1926 году, при очередном возобновлении балета в дягилевской труппе (уже без Фокина), заменив костюм с шальварами. Тогда Дягилев задумал кардинально обновить оформление к неизменному, в течении 15 лет, хиту своей программы.

Спектакль был принят публикой с восторгом и высоко оценен критикой. «Русские танцовщики, быть может, сами не осознают мистического характера своих танцев. Но мы почувствовали это, и поэтому их спектакли были для нас откровением» - писала в те дни парижская газета «Фигаро».

Собственно, точно такое же впечатление балет «Жар-птица» произвел на самарскую публику и сейчас. И это произошло несмотря на то, что балет знаком зрителям по постановке Никиты Долгушина, который восстановил его в Самарском театре ещё 26 лет назад. Спектакль шел здесь до 2006 года, то есть до того момента, когда здание театра было закрыт на капитальную реконструкцию. И вот популярный балет снова возвратился на самарскую сцену.

Декорации, созданные художником Анатолием Нежным на основе оригинальных эскизов Александра Головина, Льва Бакста и Наталии Гончаровой, поражают воображение и сегодня. Артисты самарского театра прекрасно передали стиль культового балета Серебряного века. Вместе со своим Иваном-царевичем (Дмитрием Петровым) «искрила» своим танцем Жар-птица Ксении Овчинниковой в первом составе. Не уступали им в яркости исполнения и Полина Чеховских с Николаем Выломовым во втором. Очень образны и органичны в партии Царевны Красы Ненаглядной были и Анастасия Голощапова, и Екатерина Панченко. Выразительным и страшным в несколько измененном Андрисом костюме был и сам Кощей Бессмертный – Дмитрий Мамутин. Хорошо воплотил этот образ на сцене и Дмитрий Пономарев.

Остается добавить, что обе самарские премьеры проходили в рамках Международного фестиваля искусств «Шостакович. Над временем», что проходит сейчас в театре «Шостакович. Опера. Балет».