Лучший дуэт всех времен и народов Высоцкий и Конкин: душа и притворство в «Место встречи изменить нельзя»»

Может, это и непрофессионально, но телекритик тоже человек, зритель. Он тоже хочет получать удовольствие от увиденного. Скажу честно: я хотел смотреть про Пушкина, но не смог. И про русско-сирийскую жену хотел. И тоже не смог. Да, искусство по-прежнему в большом долгу, как говорил Костик в «Покровских воротах». «Наши играют французскую жизнь» или жизнь позапрошлого века — это одна и та же проблема. Скучно, неинтересно, неталантливо.

А «Место встречи»... Можно начать с любого момента, и уже не оторвешься. Не знаю, какое вдохновение тогда напало на Станислава Говорухина, на братьев Вайнеров, на Владимира Семеновича... Ты опять и опять смотришь, ждешь заученного наизусть эпизода, и это каждый раз по-новому. И опять надеешься в самом конце: а вдруг Жеглов не убьет Левченко, промахнется. Или вдруг персонаж Всеволода Абдулова, друга Высоцкого, не окажется трусом, а даст отпор Фоксу. Или Вася Векшин раскусит того бандита, не поддастся ему, не расслабится и останется жив. Вот такое это кино в реальном времени, такое ощущение правды жизни.

В этом смысле Жеглов как мечта Высоцкого — как его сыграть? Вот такого сложного, разнообразного, вверх-вниз, как американские горки. Плохой хороший человек. Может подсунуть Кирпичу кошелек («кофылёк, кофылёк! какой кофылёк?!») — и здесь он становится символом наших доблестных энкавэдэшников сталинского образца; а может отдать соседке карточки, причем все, да так, что у Шарапова глаза на лоб полезли: неужели такое возможно? Может проучить того же Шарапова как мальчишку, спрятав важное дело, а может высунуться из окна автобуса в погоне за Фоксом, абсолютно ничего не боясь: «Держи меня!» — «Как держать?» — «Нежно». Так Владимир Семенович добился своего идеала в киноигре в самом уже конце собственной жизни. Ты смотришь на него: молодой, здоровый, крепкий, кровь с молоком… А ведь он уйдет навсегда меньше чем через год. Никакого здоровья не было и в помине, он сам себя убивал. И уже не мог по-другому.

А его дуэт с Конкиным (Шараповым)! Лучший дуэт всех времен и народов, это на уровне Кикабидзе–Мкртчана в «Мимино». Он, Жеглов, смотрит на Шарапова с такой любовью: «Телёнок ты, Володя». А на самом деле… На самом деле, если слушать Владимира Конкина, на съемках Высоцкий устраивал ему «темную», придирался чуть что. Как, впрочем, и вся съемочная группа, ведь Конкин им был вроде бы навязан, этот лауреат премии Ленинского комсомола, сыгравший Павку Корчагина в «Как закалялась сталь». Его считали советским карьеристом, не меньше, все: и Говорухин, и Вайнеры, и Владимир Семенович Жеглов. Конкин даже хотел уходить, бежать прочь со съемок, и если бы не Виктор Павлов, который его уговорил… Но в фильме ничего этого не видно, вообще ничего! Они там так спелись, сроднились, так любят друг друга… Вот что такое кино, игра артиста — сплошное притворство порой. То, чего нет в жизни.

Высоцкий там играет превосходно, глаз не оторвать, как и Конкин, конечно. Но, по-моему, не они лучшие в этом фильме. Номер один (мое особое мнение) — Сергей Юрский, Иван Сергеевич Груздев. Вот эта рефлексия интеллигентного человека, чувство полного унижения, но при этом битва за собственное достоинство из последних сил. Вот это разрезание кулаком воздуха: «Какая чудовищная провокация!». А как он прикуривает, и рука дрожит, и не может с первого раза, со второго… Или: «Это же ясно, ясно! Ясно?», «Ты мне не тычь! сукин сын!» Вот вам Сергей Юрьевич Юрский — великолепный, гениальный, которого уже почему-то начинают забывать.

А на втором месте в моем личном рейтинге Виктор Павлов, Левченко. И роль-то совсем небольшая, но как он рассказывает Шарапову ту свою историю: «Жаль, что с нами не мечтал тот пес поганый…». И вот этот жест: «Давай спать, Шарапов. Не о чем говорить». Как виден человек, вся его жизнь в одном только этом небольшом монологе.

А следующие места я бы отдал сразу двоим: Станиславу Садальскому (Кирпичу) и Ларисе Удовиченко (Маньке Облигации). Это такое актерское хулиганство, шуточка, но как же здорово! Конечно, «облигация или аблигация?»… А как она Жеглову предлагает сахарные конфетки: «Хочешь?» — «Да не ем я сладкого». Или как он закуривает от нее через решетку в машине. Как она оголяет ножку… Ох, блеск! Ну а Садальского даже повторять не надо, мы и так всё помним.

Вот такое кино на все времена с очень сложным, непростым героем Жегловым. А главное, с Владимиром Высоцким. В том предсмертном для него году, в 79-м, страна наслаждалась им, дорвалась наконец. И тогда же, вспомним, были «Маленькие трагедии» от Михаила Швейцера, где Высоцкий Дон Гуан. А кто же еще?! Это и была последняя его роль.

Ну а сериалы… Как-нибудь в другой раз. Не доросли еще, чтобы о них здесь писать. «Время и место встречи изменить нельзя» — вот о чем стоит говорить.