Социопат, гений, убийца: в «Современнике» состоялась премьера «Парфюмера»

Различные творческие рефлексии по поводу этой шокирующей книги — песни, в том числе Курта Кобейна, который с этой книгой не расставался, а также группы «Рамштайн», экранизации, театральные постановки — вспыхивали то там, то здесь.

Магическая привлекательность зла, сочетание злодейства и гениальности в личности главного героя — все это ставит парфюмера-убийцу Жана-Батиста Гренуя в ряд с Демоном, Воландом, Джекилом/Хайдом и Призраком Оперы. Создатели спектакля «Парфюмер», премьеру которого представил Современный театр мюзикла, сделали безупречный выбор артиста на главную роль: именно Дмитрий Ермак, звезда русского мюзикла, обладатель «Золотой маски» за роль Призрака в шедевре Ллойда Уэббера, может воплотить на сцене столь сложный и противоречивый образ.

Социопат, гений, убийца, жертва, избранник, псих… Кто он, этот Жан-Батист Гренуй, рожденный матерью-убийцей, выброшенный на помойку вместе с рыбьей чешуей на вонючем парижском рынке, но каким-то странным образом выживший? И выживавший еще неоднократно, заболевая неизлечимыми болезнями, в том числе сибирской язвой, от которой не излечивался никто. Значит, все-таки избранник? Только чей — вот в чем вопрос. Богом или совсем наоборот? Постмодернистский текст Зюскинда провоцирует читателя на весьма страшные ответы. Постмодернистский мюзикл, придуманный Андреем Носковым (автор идеи и либретто) и небезызвестным Алексеем Кортневым (стихи) в соавторстве с петербургским композитором Сергеем Кузьминым, дает свой очень внятный вариант ответа. Но спойлера не будет. Каждый имеет право на собственную оценку тех моральных качелей, которые всегда заложены в дуалистическом понимании добра и зла.

Пожалуй, странно, что такие философские мысли приходят после просмотра самого что ни есть демократичного и, казалось бы, развлекательного жанра, как мюзикл. Но есть такие примеры — довольно редкие. Как «Джекил и Хайд», «Суинни Тодд», как тот же «Призрак Оперы», за который Дмитрий Ермак получил «Золотую маску». И дело не в том, что это так называемые хоррор-мюзиклы, а в том, что они затрагивают важнейшие аспекты социума, психологии, этики, религии без всяких скидок на «легкость жанра».

Центр этой истории — Дмитрий Ермак. Фактически «Парфюмер» — моноспектакль: герой ни на минуту не покидает сцену. Он постоянно в действии — пении, пластике, танце, монологе. Артист держит невероятный градус эмоции, которая мастерски интегрирована в высочайший уровень актерской техники. Он играет как драматический артист, поет как великолепный вокалист, танцует и двигается как профессиональный танцор. Его уникальное обаяние, в котором есть нечто уязвимое, вызывающее сочувствие, не пафосное, не победное, не агрессивное, — вот тот секрет, который рождает малообъяснимую эмпатию по отношению к монстру, образ которого он воплощает. Потому что Ермак играет именно гения — одержимого своим уникальным даром, «абсолютным нюхом», сделавшим его рабом собственного таланта. А то, что гений стал убийцей — да… нехорошо, конечно. Но мы готовы его возлюбить точно так же, как толпа, которая только что неистово требовала его казни, но, почувствовав созданный им аромат, объявила его невинным.

Музыка Сергея Кузьмина разнообразна, но не эклектична. Ее объединяет роковый драйв, и, пожалуй, жанр этого спектакля ближе именно к рок-опере. На сцене три музыканта — гитарист, клавишник и скрипач, чье живое исполнение сливается с записанной фонограммой. Здесь есть и фольклорный танец, и хорал, есть даже фокстрот и рэп. Но все же именно рок задает тон и атмосферу — как в динамичных ансамблевых композициях, которые выступают в роли комментирующего «греческого» хора, так и в лирических балладах.

Второстепенные персонажи решены режиссерами Рамзилей Минибаевой и Ириной Корнеевой, а также художниками Константином Розановым и Яниной Кремер как участники венецианского карнавала: жутковатые белые маски с длинными носами, стилизованные кринолины и головные уборы. Таков и знаменитый парижский парфюмер Балдини (Роман Котляров), и мадам Гайяр (Вита Пестова), и мадам Арнульфи (Ксения Соколова). Они неестественны, пародийны и, надо признать, выглядят намного страшнее, нежели сам Жан-Батист, костюм которого скроен как наискромнейшее исподнее. И в этом есть смысл: Гренуй не источает запахов. Он как бы лишен оболочки. А потому не воспринимается вонючей толпой, кажется чужим и враждебным, его не любят и презирают, как изгоя, которыми часто становятся избранники. Лишь рыжеволосая Лаура (Мария Паротикова) — ангел во плоти. Из которой получаются такие чарующие ароматы! Особенно после смерти.

Визуальное решение спектакля не вполне внятно. Символы (если они есть) не считываются — какие-то то ли сети, то ли паутины, что-то круглое свисает сверху. Ну и, конечно, спасительные на все случаи лестницы, которые съезжаются и разъезжаются, образуя скромный, но добротный сценографический штамп в бюджетных проектах. Впрочем, это — мелочи. Атмосфера трагедии создается — и этого вполне достаточно. Тем более что Ермак настолько концентрирует зрительское внимание на себя, что визуальный контекст работает априори. Главное, что вопрос о том, так ли уж на самом деле несовместны гений и злодейство, как это утверждал Пушкин, повисает в воздухе.