Театральный сезон в Мариинке завершился постановкой «Коппелии»

В репертуаре Мариинского театра «Коппелии» не было более 20 лет. В 80-е и 90-е здесь шла редакция тогдашнего главного балетмейстера Кировского театра (так тогда назывался Мариинский) Олега Виноградова, которую он перенес из Малого оперного театра (ныне Михайловский театр).

Великий дирижер не случайно выбрал музыку Делиба. Классическим этот балет сделала именно она. Ее блеск, очаровывающие и восхитительные вальсы… Без них уже более 150 лет невозможно представить балетный театр. Именно музыка этого композитора и переделанный Артюром Сен-Леоном и Шарлем Нюиттером незатейливый сюжет из произведений находившегося на пике популярности Эрнеста Теодора Амадея Гофмана словно глоток шампанского опьянили парижан на премьере балета «Коппелия, или Девушка с эмалевыми глазами» 25 мая 1870 года. Однако произведение для этого непритязательного и призванного развеселить публику балета было выбрано самое неподходящее — наполненный мистикой, таинственностью и трагедией «Песочный человек» Эрнеста Теодора Амадея Гофмана. Эта новелла открывает сборник рассказов немецкого писателя «Ночные этюды» (1817) и стала своего рода визитной карточкой писателя. Ее мотивы были положены не только в основу классического балета «Коппелия», но и первой части оперы «Сказки Гофмана». Известны также две комические оперы на сюжет про девушку-куклу — «Нюрнбергская кукла» Адольфа Адана (1852) и «Кукла» Эдмона Одрана (1896).

Почему эту страшную новеллу, основанную на народных поверьях о песочном человеке, в которой герой, узнав, что его избранница — механическая кукла, сходит с ума и попадает в сумасшедший дом, а потом прыгает с башни ратуши и разбивается насмерть, музыканты и хореографы трактовали как комическую, не совсем понятно.

Однако, как бы то ни было, балет — искусство беспечное и легкомысленное, соответственно, и сюжет был переделан в легкомысленнейшую и смешную пьеску, а несколько месяцев спустя в стране разразилась… эпидемия холеры.

Из досье: балет о танцующей кукле, в которую влюбился, думая, что это прекрасная девушка, юноша Франц (имена героям либреттисты дали другие, нежели в новелле Гофмана, а механические игрушки тогда были в диковинку), посетил император Наполеон III. Это его последний визит в Парижскую оперу. 2 сентября 1870 года Наполеон проигрывает решающую битву Франко-прусской войны и сдается в плен. Двумя днями позднее в Париже провозглашается республика.

В тот же день, 2 сентября, в кафе неподалеку от Оперы от сердечного приступа умирает Сен-Леон, хореограф и постановщик «Коппелии», а 23 ноября, в день своего 17-летия, во время осады Парижа от холеры (по другой версии, от черной оспы) уходит из жизни и первая исполнительница главной роли в этом балете (девушки Сванильды) Джузеппина Боззаччи. Для подающей надежды восходящей звезды Парижской оперы это был первый и последний в ее короткой жизни спектакль. Предгрозовая атмосфера маскируется легкомысленным весельем, и финал эпохи запечатлевает в своей музыке Делиб, а в своем последнем балете — хореограф Сен-Леон.

Сейчас тема о кукле-автомате опять вошла в моду. За последнее время сразу несколько балетных театров мира обращаются к этому сюжету. Не так давно, уже после ухода из жизни его постановщика Сергея Вихарева, Большой театр возобновил громкую премьеру 2009 года, затем современную версию этой веселой истории показал Балет Монте-Карло и его руководитель Жан-Кристоф Майо. Несколько лет назад к балетному шедевру в лице Михаила Мессерера обратился Новосибирский театр оперы и балета (НОВАТ) и Михайловский театр.

В рамках проекта «Мастерская молодых хореографов» Мариинского театра 5 лет назад молодой хореограф Александр Сергеев представил балет «Не вовремя» на музыку Эйтора Вила-Лобоса, потом несколько номеров, поставленных на артистов театра. В Мариинку он в конце июня перенес еще один свой удачный одноактный балет на музыку Стравинского «Концертные танцы». Совсем недавно хореограф поставил в екатеринбургской труппе «Урал Опера Балет» балет-пантомиму «Карнавал» на музыку Роберта Шумана — знаменитый балет дягилевской антрепризы, в котором особый успех имел Вацлав Нижинский. Так что его интерес к «Коппелии» закономерен. Кроме того, этот балет имеет для него особое значение, потому что это первая полномасштабная постановка в его карьере.

Либретто Шарля-Луи Нюиттера и Артюра Сен-Леона Сергеев сохраняет в основных своих чертах, но довольно сильно редактирует на более современный лад. Никаких «Баллад о звенящем колоске», танцев аллегорических фигур — Зари, Молитвы, Работы, вальса часов, известных по старинному спектаклю, у Сергеева нет. Но есть нечто другое…

В прологе постановщик подчеркивает магические способности мастера кукол Коппелиуса, на которых в классическом балете в советские времена не слишком акцентировали внимание. У Сергеева Коппелиус конструирует специальную чудо-машину для одушевления кукол. В первом действии она предстает в математических формулах, которые Коппелиус пишет на доске мелом. Одновременно они возникают на чертежах, которые проецирует на сцену художник по видео Игорь Домашкевич. Затем огромная решетчатая посудина появляется на сцене и светится неоновым светом, дымится и ломается.

А вводит Сергеев и, казалось бы, новую деталь: Коппелиус надевает на Франца волшебные очки, в которых все видится в ином свете. На самом деле волшебные очки — это карманная подзорная труба, которую Коппелиус продает Натаниэлю (в балете — Франц) в новелле Гофмана. При взгляде в нее герой у Гофмана теряет рассудок. Очки становятся символом спектакля: они нарисованы, словно мелом на доске, на занавесе, когда спектакль еще не начался. По ходу действия моргающие глаза с фиолетовыми зрачками подвешиваются над сценой едва ли не в каждой картине. Наконец, Коппелиус ставит влюбившемуся в механическую куклу Францу, надевшему очки и не отличающему живое от механического, страшное условие: юноша должен узнать свою единственную среди других, и это станет доказательством его любви. Если ошибется, то заплатит за это жизнью.

Понятно, что заканчивается все, как в классическом балете, великолепно. Никаких гофмановских ужастиков в новом спектакле нет. Перед нами все та же забавная комедия: влюбленная во Франца Сванильда подозревает неладное, пробирается к Коппелиусу в дом, обнаруживает в коробках 12 механических кукол, как две капли воды похожих на Коппелию, таких же, как она, блондинок с глазами фиалкового цвета, от которых теряет голову Франц. Решительная девушка переодевается в одну из них, отшвыривая манекен в кулисы. И когда начнется эксперимент по перемещению души живого человека в куклу, снимет с Франца волшебные очки, и тот, видя среди бездушных кукол одну живую Сванильду, и выбирает, естественно, ее.

Хореография довольно простенькая, как песенки в варьете, отдана Александром Сергеевым кордебалету. Для контраста — затейливая и сложная не только у главных героев, но и у солирующей четверки пар подруг и друзей Франца и Сванильды. Все это протанцовывают артисты Мариинского театра легко, будто шутя.

Кимин Ким, выступавший в первом составе, — танцовщик-аттракцион. От его прыжков и вращений перехватывало дыхание. Его Франц легок, шутлив, подвижен и изменчив, как ртуть. Под стать ему обе девушки: и механическая Коппелия (Мей Нагахиса), и его живая и вздорная Сванильда (Надежда Батоева). Как всегда, блестящ Константин Зверев. Образ Коппелиуса прочерчен им емко и точно, а его танец безупречен и ярок. В его исполнении Коппелиус и есть главная пружинка спектакля.

В другом составе импульс и мотор исходят от Ренаты Шакировой — ее энергичной и задорной Сванильды. Хороша, конечно, и Мария Ширинкина (Коппелия). Образ Франца академичному и точному Филиппу Степину тоже подходит. Но той живости и легкости, которая исходит от Кимина Кима, его Францу недостает.

«Невыносимая легкость бытия» разлита не только в музыке, но и в облике новой «Коппелии» Мариинского театра. Художник Леонид Алексеев создал написанные акварелью декорации и костюмы. Повсюду разлит нежно-фиолетовый, чуть розоватый цвет. Костюмы и платья — в желтую, салатовую, голубую и розовую клеточку. Их дополняют изящные соломенные шляпки. Время, как и во всякой сказке, тут не определено: то ли 20-е годы XX века, которые чуть просвечивают в акварельной атмосфере спектакля, отсылая к балету дягилевской антрепризы «Голубой экспресс»; то ли 50-е (о них говорит сам художник в буклете) — мир стиляг, пышных юбок, и как раз в мелкую клеточку.

Танцуют плюшевый мишка и пять котят (воспитанники Академии Эйфмана) — их танец стал настоящим балетным хитом. Дымящуюся в прямом смысле куклу приезжает спасать команда бравых пожарных, которая тушит ее из шланга. И вместо воды, конечно, брызжет конфетти.

Эклектика новой «Коппелии» — специальный прием. Все сознательно перемешано не только в оформлении, но и в хореографии. Аштон и создавший лучшую «Коппелию» в стиле кабаре Ролан Пети, куда французский хореограф ввел движения из твиста, — все это можно наблюдать и у Сергеева. Эклектика есть и в музыке Делиба, легко соединяющей венгерские, испанские и русские мотивы. Ведомый музыкой, много чего соединил Александр Сергеев в своей «эклектичной» хореографии. Все мелькает, пенится, перескакивает на другую тему. Но больше всего тут не отсылок к чужим балетам, что естественно для начинающего хореографа и заложено в самой природе постмодернизма как принцип, а собственной оригинальной хореографии, имеющей, по Баратынскому, «лица не общее выражение».