Одним из столпов, демиургов, жрецов советской литературы, несомненно, был Константин Симонов: 28 ноября исполнилось ровно 110 лет со дня его рождения. Не столь давно в общественное сознание Симонов вернулся в связи с выходом на экран фильма «Любовь Советского Союза», рассказывающего о любви Константина Михайловича и кинозвезды Валентины Серовой. Симонов умел любить и умел жить красиво: избранницами его становились женщины блистательные, такие, о которых грезили миллионы, но доставались они одному из главных писателей советской эпохи.
Симонов служил ей преданно, верно, долго. В этом его, собственно, и обвиняли — и находили тому различные подтверждения. Многие полагают, что он совершенно зря опубликовал под конец жизни свою мемуаристику под названием «Глазами человека моего поколения». Она, как считают некоторые, выставляет автора не просто приспособленцем, а человеком без принципов, с до отвращения гибким хребтом. И с этим трудно спорить, потому что когда советская власть рухнула, хотя, по факту, еще раньше, на Симонова полились тонны грязи. Он не вставал в один ряд с Иосифом Сталиным, но оказался где-то поблизости как верный слуга, написавший немало того, о чем молчать стоило.
В вину Симонову вменяют и службу вождю, и участие в организованном «осуждении» Михаила Зощенко, Анны Ахматовой и Бориса Пастернака, и кампанию против «безродных космополитов». Приспособленчество, доносительство, холуйство — примерно такие звучат обвинения. Причем Симонов, действительно наделенный колоссальной властью тогда, проходит не как рядовой участник, а как один из организаторов, вожаков. Как один из тех, кто уничтожал инакомыслие и получал бесконечные сталинские премии, а еще квартиры, дачи, машины.
Ореол Симонова, красно-черный, как кровавая ночь, сгустился и навис до такой степени, что в нем или за ним невозможно рассмотреть собственно человека. А меж тем мальчик был, человек был — и человек большого таланта. Можно много дискутировать о силе слова, о стиле Симонова, сомневаясь, в общем-то, в его даре, который был меньше, чем, к примеру, у Пастернака или Заболоцкого, однако это не помешало ему создать несколько вещей, оставшихся в истории. Да и, в принципе, можно с удовольствием цитировать многие его строки — например, вот эти о моем родном Севастополе:
Уж сотый день врезаются гранаты
В Малахов окровавленный курган,
И рыжие британские солдаты
Идут на штурм под хриплый барабан.
Война, бой, конфликт — показать это Симонову удавалось блестяще. Он ловил не только нерв (не будем столь банальны), но и в первую очередь ритм борьбы. А у любого конфликта есть свой ритм. Во многом, конечно, Симонова сделала Великая Отечественная война. Почти сразу же после ее начала — уже 24 июня 1941-го — он отправился в редакцию газеты 3-й армии «Боевое знамя», затем его перевели в «Красноармейскую правду», а после была должность военкора центральной армейской газеты «Красная звезда». Военкором Симонов стал еще раньше: оказался в зоне конфликта на Халхин-Голе. Те впечатления легли в основу его пьесы «Парень из нашего города» — в 1941 году она гремела в театрах. Первые же поэтические опыты Симонова относятся к 1934 году.
Меж тем именно с фронта он писал одни из лучших своих стихов — балладу «Сын артиллериста» и «Ты помнишь, Алёша», к примеру. Сталинские премии — целая россыпь — не заставили себя ждать. Позднее были написаны пьесы, эпопея «Живые и мертвые», многие другие вещи — и всё же свои главные слова Симонов скажет в поэзии. Ему, конечно, завидовали, публично хвалили, а за глаза проклинали. Он это всё понимал — и тем не менее многое для литературы делал, хотя многое и не делал тоже. Возможности у Симонова имелись колоссальные: главный редактор «Нового мира» и «Литературной газеты», один из руководителей Союза писателей СССР, человек, входящий в кабинеты первых вождей советского государства.
Удивительно, но свою лучшую вещь он написал в общем-то не в согласии, а скорее в противовес официальной пропаганде. Речь идет о легендарном стихотворении «Жди меня» — одном из главных произведений Великой Отечественной войны. Уверен, каждый слышал эти простые и вместе с тем удивительно проникновенные, сильные строки:
Жди меня, и я вернусь.
Только очень жди,
Жди, когда наводят грусть
Жёлтые дожди,
Жди, когда снега метут,
Жди, когда жара,
Жди, когда других не ждут,
Позабыв вчера…
Написано не так чтобы блестяще; так много «ж», например! Симонов и сам понимал это, потому собственного стихотворения стеснялся. Да и не ложилось оно в каждой второй строчке в канву официальной пропаганде, но люди, о которых принято говорить «простые люди», всё чувствовали и всё понимали и переписывали это стихотворение от руки и передавали друг другу, проходя с ним войну как с молитвой. Собственно, в строчках «Жди меня» действительно немало религиозного: христианского или языческого — тут вопрос дискуссионный. Но так или иначе человек, написавший такое произведение, не может и не должен быть вычеркнут из первого ряда русской литературы.
Останется ли он представителем лишь одной эпохи? Одного ее периода даже? Ведь даже блестящий в умении чувствовать настроения сверху Симонов ошибся, когда после смерти Сталина хотел славить «отца народов», создавать сталиниану, а партия меж тем взяла курс на развенчание культа личности и всяческое уничижение и очернение Иосифа Виссарионовича. Хотя в большинстве случаев Симонов чувствовал веяния блестяще и всегда заранее. У него был дар жить в эпохе. Врожденный или приобретенный? Чтобы ответить на этот вопрос, нужно вспомнить два факта.
Во-первых, свое имя он сменил с Кирилла на Константин. Легенда гласит, что произошло это после того, как в детстве Симонов не умеючи решил побриться и опасным лезвием отрезал, повредил себе язык, из-за чего перестал выговаривать букву «р». И во-вторых, это, пожалуй, главное: Симонов хотел стать дипломатом, но его от этой идеи отговорили. Отец Константина был офицером царской армии (говорят, в чине генерал-майора) и пропал без вести в начале Гражданской войны, так что Симонов-младший боялся получить клеймо «сын врага народа», потому и лавировал, лавировал — вылавировал ли?
Ведь уже после дела «безродных космополитов», осуждения Пастернака и других Симонов помог опубликовать «Мастера и Маргариту» Булгакова, разрешить романы Ильфа и Петрова и сделать многие другие важнейшие для русской литературы вещи. Да и Симонов последних десятилетий — это уже не тот, что был в сороковые или пятидесятые годы прошлого века. Он менялся, не закостеневал, не окапывался, а старался исправлять то, что по тем или иным причинам совершил.
И все же Симонов — это, во-первых, человек боя, во-вторых, человек больших задач. Поэтому ему так подходила сталинская эпоха, когда совершались невообразимые вещи во многом за счет чудовищных усилий и жертв. Симонов жил в той эпохе и вкалывал на износ, до тридцать седьмого пота, а работоспособность у него была запредельная. Такого человека нельзя отбросить, завесив покрывалом истории, — у него нужно учиться лучшему. В первую очередь умению создавать масштаб — умению, к слову, ценному особенно сейчас, в век тотального мелкотемья и наглых пигмеев, заполонивших все сферы.
Обсудить