«Быть настоящим, «трушным» рэпером было важно с самого его зарождения»

«Русский рэп всегда был довольно противоречивым жанром, состоящим из, казалось бы, несовместимых вещей. Возникший не органично, а как попытка скопировать популярный жанр из-за океана, рэп в России с самого начала строился на противоречиях: с одной стороны — попытка подражать и форме, и содержанию американских коллег, с другой — не совпадающая ни с формой, ни с содержанием действительность. Однако быть настоящим, «трушным» рэпером было важно с самого его зарождения, это было и остается гарантом легитимности артиста. Мало делать качественную музыку, нужно, чтобы твои истории совпадали с тем, кто ты есть на самом деле: ты либо «трушный», а значит, и треки твои слушать можно и нужно, либо «не трушный» — и ни один «нормальный» пацан твое творчество не оценит. Можно было быть сколь угодно талантливым артистом, но пока твое творчество не подкрепляется поведением в жизни — уважение улиц тебе не светит.

Сегодня понятие «трушности» размыто — и рэперы, и слушатели гораздо реже задумываются о необходимости соответствовать определенному образу. Музыка стала доступной, написать свой трек может любой, а значит, идея «быть настоящим» перестала быть повсеместной. В конце концов, невозможно представить, что каждый рэпер из топ-чарта — преступник-головорез. Это парадокс, который порождает парадоксальные же явления: вот, пожалуйста, 12-летний рэпер, читающий о совсем не детских вещах: «Когда я делал грязь, мне было всего десять лет. Я вылез из нее в 13, пропал интерес». Получите — распишитесь.

Между тем такой рэп — золотая середина, идеально отражающая противоречия двух главных тенденций рэпа: всеобщая доступность и желание оставаться настоящим. Парень не задает тренд на криминал, а лишь следует старшим коллегам. Однако музыка и образ создают вместе тот еще коктейль и феномен. Это ведь квинтэссенция абсурда. Еще 15–20 лет назад школьник, читающий про тяжелое прошлое и братков, мог бы возникнуть как пародия на молодежь, которая пыталась подражать темнокожим жителям Калифорнии. Но тут нет ни капли иронии — пацан абсолютно серьезен, даже если со стороны это выглядит как шутка, и слушатель подыгрывает ему, соглашаясь с абсурдностью происходящего.

Слушают ли его, потому что это качественно? Вряд ли. Однако в современной музыке умение попасть в нерв гораздо важнее качества или художественной ценности. Пока старшие коллеги создают убедительный образ «ровных» пацанов с проблемами с законом, двенадцатилетний парень, «стреляя» в ту же точку, попадает в совсем другую цель. Он удивляет контрастностью — мальчик еще не сдал ОГЭ, а его песни уже звучат так, будто он давным-давно торгует наркотиками и «делает грязь». Кого-то это смешит, кого-то поражает или пугает — и именно за этими эмоциями люди возвращаются к его творчеству».