Актер Олег Стриженов участвовал в съемках первых эротических сцен с «советской Мэрилин Монро»

Для Стриженова «Сорок первый» - третья по счету большая работа в кино. До этого изображал перед камерой иностранцев – Артура в экранизации «Овода», Риверу в фильме «Мексиканец».

«До сих пор я играл мало похожих на себя людей - Артура, Риверу. Видя успех этих ролей у зрителя, режиссеры стали и дальше предлагать нечто подобное. А мне хотелось сыграть русского человека, на которого я похож. Похож хотя бы внешне. Опостылели брюнеты, грим по всему телу, - вспоминал артист много лет спустя. - …Образ героя я придумывал сам: и манеру держаться, и все детали поведения. Наконец-то остались свои светлые волосы, своя, а не накладная бородка…»

Конкурентами на эту роль у молодого актера были известные мастера экрана – Юрий Яковлев, Леонид Марков, Иннокентий Смоктуновский.

По сценарию значительная часть событий в фильме разворачивается на острове посреди Аральского моря, куда выбросило штормом лодку с уцелевшими в ней двумя людьми – взятым в плен белым поручиком Говорухой-Отроком и охраняющим его стрелком-красноармейцем Марюткой (актриса Изольда Извицкая). Между главными героями возникают искренние чувства, но в финале девушка вынуждена застрелить офицера, который пытается бежать навстречу приближающейся лодке с белогвардейцами.

По воспоминаниям участников съемок режиссер Чухрай, ради того, чтобы условия были максимально близкими к зимним – то есть тем, что упоминаются в сценарии, выбрал для работы на натуре – на полуострове Челекен в Каспийском море соответствующий сезон. Вода в Каспии еще была ледяная, ветер пронизывающий, песок на берегу смерзшийся. А исполнителям ролей главных героев приходилось играть, оставаясь в легкой, даже изодранной одежде: ведь именно такой она должна быть у «робинзонов», потерпевших кораблекрушение и выброшенных на необитаемый остров.

Одной из самых сложных для Стриженова оказалась сцена в финале фильма: сраженный наповал выстрелом Марютки поручик падает в воду у песчаного берега, а девушка дает волю чувствам.

Из воспоминаний Олега Стриженова: «Она подбегает ко мне и, плача, произносит над мертвым телом длинный монолог. Всего-то действия пять-шесть минут на экране. А мы снимали его пять-шесть дней… Если внимательно всмотреться в кадры фильма, то можно заметить, что мы сидим не на летнем морском пляже, а почти что на льду. Песочек даже не сыпется между пальцев — он мерзлый… Съемки шли ранней весной. Если ступить в воду, ноги сводит судорогой. И мы полуголые играем сцены в эдакую холодищу. Пока на тебя направлена камера, ни о чем другом не думаешь, кроме того, что ты — поручик Говоруха-Отрок. Но вот отсняли дубль. Вскакиваешь и бегаешь, пока не разогреется окоченевшее тело. Звучит команда «мотор», и ты вновь забываешь о холоде. Главное - съемка!

Нужно было играть трудный эпизод, когда, как говорится, нечего играть. То есть изображать труп. На мне вместо одежды висят тряпочки, чуть-чуть прикрывающие голое тело и уж, конечно, не согревающие его… Моя задача — плюхнуться полуголым в ледяное море, да так, чтобы голова оказалась под водой, и как можно дольше находиться в подобном положении, чтобы Изольда успела произнести свой монолог над убитым и вдоволь наплакаться.

Начинаем первый дубль… Я набираю воздуха, плюхаюсь в воду, лежу расслабившись. Чувствую, как Изольда склонилась надо мной, оплакивает своего сорок первого застреленного врага Советской власти. Слов, конечно, под водой не слышно. Сколько мог, пролежал. Когда стал задыхаться, привстал, глотнул воздуха, огляделся по сторонам.

— Хорошо? — спрашиваю. — Все в порядке?

— У нее хорошо, гениально играла, — апатично сообщает Урусевский (оператор постановщик –А.Д.). — Просто замечательно получилось у Изольды… А покойник встал. А она еще не доиграла.

— Извините, — расстроился я. — На большее не хватило дыхания. Давайте повторим…

Набрав полные легкие воздуха, погрузился в воду и лежу, не шелохнувшись, кажется, целую вечность, все рекорды побил. Наконец тяжело дыша, но с гордостью за свое долготерпение, поднимаюсь.

— Как, Сергей Павлович, хватило?

— Чего хватило?

— Дыхания у меня.

— Дыхания-то хватило, да только пленки в аппарате не хватило. Сейчас новую катушку зарядим и повторим еще раз.

В третий раз и дыхания хватило, и пленки, но не получилась игра у Изольды. В первом дубле она была полна сил и эмоций, теперь продрогла и устала. Пришлось отложить съемки на следующий день. А назавтра погода подкачала, небо «как портянка». И несколько дней ждали, пока Урусевский не дал «добро» на съемки…»

В этом фильме режиссер Г. Чухрай «угостил» зрителей и совершенно невиданным для граждан СССР зрелищем – намеком на эротику.

По сюжету Говоруха-Отрок и Марютка, выбравшись на берег, разводят костер и греются возле него, сушат промокшую одежду. Вполне понятно, в каком виде они при этом предстают. Но советской публике подобную откровенность лицезреть на экране было в диковинку. Ведь Извицкая видим обнаженной до пояса, хотя актрису и снимают сбоку и чуть сзади, так, что все подробности закрыты опущенной рукой. А кроме этой были и другие сцены, где показана зарождающаяся любовь между героями. Сейчас эти «откровенности» покажутся чем-то вполне обыденным для демонстрации на экране – пожалуй даже из разряда «12+», но тогда 70 лет назад…

Из воспоминания Олега Стриженова: «Советское кино было самое целомудренное… Среди наших фильмов откровением стал «Сорок первый», где мы с героиней сидим голые у костра. С избытком для тогдашнего советского кино там имелось и других так называемых эротических сцен — с поцелуями, сексуальной нежностью, одеждой из лохмотьев, лишь слегка прикрывавшей красивое женское тело. И никому в голову, даже из партийных идеологов, не приходило назвать «Сорок первый» порнографической картиной, потому что эти эротические сцены говорили о глубокой любви между мужчиной и женщиной».

Все-таки наличие столь фривольных сцен, а кроме того и само содержание фильма, где показана любовь девушки-красноармейца к «классовому врагу» - белогвардейскому офицеру, вызвала немало вопросов у высоких кинематографических чинов, которые принимали готовую картину. Окончательное «добро» на получение фильмом прокатного удостоверения никак не решались дать. В итоге фильм попал на проверку к тогдашнему главе страны. Никите Сергеевичу Хрущеву картина понравилась, и потому «Сорок первому» был открыт путь на широкий экран. За первый год показа в кинотеатрах ленту посмотрели более 25 миллионов зрителей. А потом картину отправили на престижный международный кинофестиваль в Европу

Как вспоминал потом Григорий Чухрай, «ее посмотрел Никита Хрущев и сказал: посылайте в Канны».

В 1957-м «Сорок первый» был номинирован на «Золотую пальмовую ветвь». Зарубежные кинокритики очень высоко оценили ленту, снятую русскими. Они сравнивали Изольду Извицкую с Мэрилин Монро, а Олега Стриженова называли советским Жераром Филиппом. Хотя главный приз тогда все-таки достался другой картине, но и фильм Г. Чухрая был отмечен жюри. Картина, ее создатели и исполнители ролей получили специальную премию «За оригинальный сценарий, гуманизм и романтическое величие».