Секретная партия Алексея Ботяна: о легендарном разведчике вспоминает его дочь

Забыть ни его, ни его подвиги, кажется, невозможно. Едва ли не весь мир знает, как простой советский солдат спас один из красивейших городов Европы — Краков. А это значит, что звезда Ботяна никогда не зайдет. Да и обо всех его подвигах нам только предстоит узнать, потому что не все рассекречено до сих пор. Но в том, что он был великим человеком, уже давно нет никаких сомнений.

О выдающемся разведчике устами его единственной дочери — в материале обозревателя.

«В детстве я хотел стать летчиком. Точно не разведчиком. Я и понятия не имел, что они вообще есть» — это фрагмент из нашей с Ботяном беседы. Этих бесед было несколько: легендарный разведчик был открыт для общения и газету «Московский комсомолец» любил. Каждая наша встреча сопровождалась игрой в шахматы — это любимое увлечение Ботяна. В такие моменты можно было попросить его вспомнить в том числе что-то сугубо личное. И он как-то признался, что его самая большая любовь — дочь Ирина. В интервью нашей газете Ботян рассказывал, что родилась она в Чехословакии. В ту пору Ботян жил там под легендой, и даже жена (она чешка) не знала о том, кто он. В какой-то момент Ботяну нужно было срочно выехать на родину — вызвали в Центр. Жене он сказал, что едет к друзьям в СССР, погостить. Он долго не возвращался, и жена написала письмо в советское посольство: мол, так и так, муж к вам поехал и пропал. Ботяну было велено срочно ехать обратно. А в другой раз он уже уехал в СССР без предупреждения. К жене в Чехословакию приехали люди в штатском и спросили, хочет ли она к мужу. Она только уточнила, сколько вещей можно взять с собой. Подвезли ее к границе, сказали: «За вами приехал Ботян». Она в ответ: «Я такого не знаю». А тут дочка увидела, закричала: «Папочка, папочка».

Когда Ботян эту сцену вспоминал, аж светился. Рассказывал, что в Москве дочери поменяли документы, и Ирэна стала Ириной. Дочка была рядом с ним всю жизнь. Когда в 2013 году ушла из жизни супруга Алексея Николаевича, она взяла на себя хлопоты по дому и заботы о его здоровье. Он доверил ей все. И вот Ботяна нет с нами, но он жив — в Ирине, в ее детях (своих внуках).

— Ирина Алексеевна, из выдающихся разведчиков не всегда получаются хорошие отцы. А каким был Алексей Ботян?

— Хорошим отцом, это точно. Свободного времени у разведчика, как сами понимаете, немного. Но тем не менее он старался. Он учил меня кататься на лыжах. Учил меня плавать. Он со мной задачки решал, когда я не понимала.

— У вашего отца изначально педагогическое образование. Это как-то отражалось на вашем воспитании?

— Даже не знаю. Он меня воспитывал своим примером, своим отношением к жизни. Я была нормальным ребенком, не хулиганистым. Но вот помню, что не хотела заниматься музыкой, ужасно не любила играть на пианино. Я выставляла пальцы вперед и говорила: «Хоть бейте, а играть не буду». Но меня не только не били, но и не ругали никогда.

— Баловал папа?

— Ну конечно, баловал. Уж когда я стала повзрослее, я могла открыть каталоги больших журналов и показать пальцем, что хочу. Поскольку папа часто бывал в командировках, то все привозил. Хотя, в принципе, у меня не было больших запросов. Не злоупотребляла любовью папы ко мне.

— А когда вы узнали, что папа — разведчик?

— Уже будучи студенткой. А до этого я даже не догадывалась. Хотя в детстве папа с мамой часто уезжали в командировки. Меня оставляли с бабушкой и ее сестрой. Помню, в первый класс меня отвела бабушка. Я нормально воспринимала, что родители в отъездах. Рассуждала так: работа есть работа. А какая именно — про это не спрашивала, а они не рассказывали. В то время папа, как я поняла, был «под крышей», то есть выезжал под какой-то легендой. Ну а потом его рассекретили. И я прочитала журнал «Огонек», где была статья об Алексее Ботяне.

— Удивились?

— Очень! И потом уже стала от других слышать: «Алексей Николаевич к нам приходил и рассказывал о подвигах». Вот тогда, кстати, настоящее осознание пришло, что человек он не совсем простой. Хотя никто не мог сказать, что он выделялся как-то из людей. И он сам себя никогда не выпячивал. Спокойно относился к тому, что про него говорили: «Вот тот самый разведчик, который спас Краков». Немцы во время войны планировали взорвать центр Кракова. Папе удалось завербовать поляка, охранявшего склад со взрывчаткой, расположенный в замке. В итоге тот взорвал склад, а Краков уцелел.

ЦИТАТА:

«Еще когда я был в разведшколе, нас в условиях войны спешно учили трем главным вещам — взрывать, преодолевать препятствия и договариваться. Так что я смог убедить бывшего царского офицера помочь мне проникнуть в замок и установить там таймер».

Из интервью Алексея Ботяна обозревателю.

— Красивейший город (сейчас внесен в Список объектов Всемирного наследия ЮНЕСКО, не так давно признавался культурной столицей Европы) был спасен! А вам отец про спасение Кракова не рассказывал до того, как его рассекретили?

— Он и после не рассказывал. Папа не любил говорить на эти темы. Ни о военных временах, ни о работе в послевоенные годы. Никогда ничего. Только из его бесед с друзьями и коллегами (а после — из газетных статей) я что-то узнавала.

Вот говорят все о Кракове, но была еще операция в Овруче, которая, как мне однажды ветераны поведали, даже в учебниках разведки описывается. Тогда были ликвидированы немецкие офицеры, деятельность которых ставила под угрозу партизанское движение в этом районе. Причем это были офицеры такого уровня, что из Берлина доставили гробы для них. За эту операцию папу в первый раз представили к званию Героя. Но он его не получил. Говорили, что самолет с документами на папу не долетел.

ИЗ ДОСЬЕ:

Как рассказывал Алексей Ботян автору, в годы войны немцы разместили в украинском городе Овруче свой штаб, сделав город областным центром. Ботяну удалось завербовать местного жителя Каплюка, который от безысходности работал в немецкой администрации. Разведчик убедил его наполнить взрывчаткой бывшую Буденновскую казарму, где собирались фашисты. Тот переносил в корзинах (под видом продуктов и разных вещей) взрывчатку несколько дней. 9 сентября 1943 года в казарме собрались 80 немецких офицеров высших чинов. Они обсуждали планы по уничтожению партизан. Каплюк привел в действие взрывное устройство, переданное Ботяном. Перед этим Ботян вывез всю семью Каплюка из Овруча в лес, чтобы спасти от расправы немцев.

Но как история повернулась, так повернулась. Ничего же тут не изменить. И стали считать, что спасение Кракова было главным подвигом.

— Вашего отца считают одним из прототипов майора Вихря. А сам фильм ему нравился?

— Он его смотрел раза два на диске. Говорил, что там много художественного вымысла. Юлиан Семенов в те времена Алексея Николаевича не знал. И папа в те времена еще не был рассекречен.

— Папа не обижался на то, что в 1953 году его без объяснения причин уволили из органов?

ИЗ ДОСЬЕ:

В 1953 году были обвинены в заговоре и незаконно репрессированы Судоплатов (в годы войны начальник 4-го, диверсионного, управления НКВД, а после смерти Сталина — зам. начальника разведуправления МВД) и Эйтингон (командовал оперативной группой НКВД, в состав которой входил Абель и которая занималась захватом и перевербовкой диверсантов, в 1945-м был назначен зам. начальника отдела «С» НКВД, которому было поручено добывание разведданных по созданию ядерного оружия). Их подчиненных отзывали из заграницы, увольняли. Ботян был в числе тех, кто попал в опалу.

— Нет. Ему вообще не свойственно это чувство, как мне кажется. И он никогда никого не обвинял и не роптал на судьбу, а старался в любой ситуации быть на своем месте.

ЦИТАТА:

«После увольнения меня сразу же взяли в ресторан «Прага» старшим администратором. Я ведь в совершенстве к тому времени знал чешский. В мои обязанности входила организация банкетов, торжественных вечеринок. В те годы в «Праге» обмывали звания, должности, награды. Ученые, члены правительства, деятели культуры отмечали здесь свои юбилеи. Я им помогал сделать торжество идеальным. Полтора года занимался этим. Во-первых, разведчик умеет работать кем угодно и где угодно. Во-вторых, мне действительно нравилось. В итоге у меня была идеальная бригада официантов, и они потом благодарили за хорошую подготовку».

Из интервью Ботяна обозревателю.

Папу часто спрашивали про то, мол, обижается ли он, что его так поздно наградили Золотой Звездой (это произошло в 2007 году. — Прим. автора)? Он говорил: «Самая большая моя награда — то, что я живой. И прожил долгую счастливую жизнь».

Он благодарил свою «звезду жизни» за то, что вышел из военной передряги без единой царапины. «Вот это моя самая большая, наверное, победа».

— Ваш дом, наверное, был полон не только друзей, но и журналистов?

— Друзей — да. А интервью он немного давал. И сам себя никогда не выпячивал.

Помню, уже после награждения приходили к нему друзья и говорили: «Неужели, Леша, тебе не могут дать другую квартиру?» А он говорил: «А зачем она мне нужна? Мне здесь удобно». Он никогда ничего ни у кого не просил. А друзей всегда привечал.

— Что-то особенное для них готовил?

— Готовила мама, потом готовила я. Друзьям нравилось. У них была своя компания. Они собирались, играли в шахматы, преферанс. Потом сидели долго, разговаривали. И даже после того, как папа стал малоподвижным, раз в две недели у нас всегда кто-нибудь был.

— В шахматы играл до последнего?

— Да, это была его настоящая любовь. Он играл, причем не заученными ходами. И это помогало ему оставаться в здравом уме и не страдать забывчивостью до последнего.

Был период, когда лежал — не ходил, руками не двигал (это произошло после того, как он упал). Сиделка у нас была хитрая, говорит ему: «Научите меня в шахматы играть!». — «Хорошо». Она разложит и как бы нечаянно скинет шахматы с доски. А он тянется к ним. Так и разрабатывали руки. Как-то поехали мы с ним отдыхать. Он еще не ходил и даже не ел самостоятельно. А голова работает! И он говорит, что хочет в шахматы играть. Нашли шахматиста. Он приходил и играл с ним. Папа говорил: «Ты вот эту мою фигуру передвинь туда-то».

За несколько дней до смерти он играл в шахматы с Сергеем Анатольевичем Гуськовым в пресс-бюро СВР. Дело было так. Они общались. Потом папа уже стал собираться домой, говорит мне: «Все, поехали!». И тут раздается: «Алексей Николаевич, а как же шахматы?» И все, он забыл, что собирался уезжать. Они пару партий сыграли.

— Надо думать, шахмат дома много?

— О! Очень. Все знали о его увлечении и, конечно, дарили ему шахматы. У нас я даже не знаю, сколько коробок стоит. Деревянные, металлические, из камня. От самых простых до изысканных.

Есть одна нераспечатанная коробка из Карелии.

Есть шахматы, которыми он играл с гроссмейстером Юрием Авербахом. Говорят, во время одной партии он даже предложил Ботяну ничью. Но поскольку Алексей Николаевич уже на старости лет плохо слышал, он этого не понял. Ну и, естественно, продул. Такое было. Ну, я считаю, что если международный гроссмейстер предлагает ничью, то это уже великое дело.

— А какими шахматами он любил играть?

— Чаще всего он играл янтарными. Они, наверное, были для него удобнее по размеру.

— Что-то еще он коллекционировал?

— Специально — нет. Но он любил волейбол, ездил каждую неделю играть, а когда уже не мог, то просил включить ему диск с записью игры. Так что ему и мячи дарили. Я их стала раздавать по музеям, но еще в квартире осталось.

Помню, как он говорил: «Пойду с ребятами мяч побросаю». Эти «ребята» были его на 20 лет моложе, то есть им по 80 лет было. Но для него — ребята.

— После ухода мамы он сильно сдал?

— Он очень тосковал. Понимаете, у них были замечательные отношения. Я не знаю случая, чтобы они ругались (может быть, выясняли отношения, но без меня). Было взаимопонимание. Он прислушивался к маме, она к нему. Все старались делать вместе. Вот пример. Папа у нас любил страшно рыбу — фаршированного карпа. Мама говорила: «Езжай на рынок, купи рыбу и почисти. Я приготовлю». И он ехал, а она готовила. Часто он рыбачил, приносил рыбу, которую сам поймал. На даче папа делал всю мужскую работу — дрова колол, что-то чинил. Только копать он не любил. Мама это знала и не просила. Они вместе почти 60 лет были, притерлись. Очень уважали друг друга. И он сильно скучал по ней. После ее ухода я стала каждый день приезжать к нему.

— Последние свои минуты Алексей Николаевич с вами провел?

— Да. Последний наш разговор был такой: «Ты когда отдыхать поедешь?». Любил он меня безмерно, это точно. Я говорю: «Куда ж я сейчас поеду, папа?» Весь тот день я была с ним, у его кровати. И глаза ему я закрыла. Очень скучаю по нему.

Правила жизни Алексея Ботяна (составила обозреватель на основе своих бесед с легендарным разведчиком):

Самое главное в человеке — честность.

Если взялся за какое-то дело, сделай. Доведи до конца. Я всегда знал — надо самому всего добиваться, не надеяться, что кто-то на блюдечке все поднесет.

Не выпячивай себя.

Не спорь по пустякам, но будь принципиален в главном. Умей убедить в своем правом деле.

Никогда ни у кого ничего не проси для себя.

Самая большая моя награда — долгая жизнь.

Никогда не нужно никому завидовать и зла держать.

Рюмочку люблю пропустить. Но пьяный не был ни разу. И это на самом деле важно. Потому что никто не может сказать: вот ты вчера пьяный мне наобещал и забыл.

Живу обыкновенно, как все. Питаюсь так же. Люблю что-нибудь хорошенькое. Но я никогда не переедаю.

Времена не бывают легкими. Но каждое время прекрасно по-своему.