Генерал Жданов рассказал о новой пандемии киберпреступности: передается воздействием на мозг

– Юрий Николаевич, откуда такие крайности по отношению к киберпреступности – мол, эпидемия, аналогия с COVID-19 и т.д.? Ну, мошенники, ну, жулики, приспособившиеся к новым технологиям. Государство всегда сильнее – выловит и накажет. Если, конечно, очень захочет (а оно однажды очень захочет). Как говорят в Одессе, откуда шухер?

– Таки все оттуда – государство очень захотело. Но вдруг выяснилось, что немного припозднилось – технологии чуть-чуть опередили: родился внебрачный ребенок – искусственный интеллект. И – понеслось.

– Что понеслось?

– Да все. Киберпреступность распространяется по всему миру, причем с использованием новейших технологий с применением искусственного интеллекта. Тут есть много важного и тревожного для России. Новые преступные схемы и технологии отработаны на Западе, а теперь вполне успешно применяются против наших граждан. Это подробно обсуждалось на недавнем Дальневосточном экономическом форуме во Владивостоке на сессии «Кибермошенничество – новая пандемия?».

– Так все же – действительно возникла новая пандемия?

– Да, но передается она не воздушно-капельным или половым путем, а воздействием на мозг (не всегда развитый – дураков, увы, больше, чем предполагалось), что для пандемии эффективнее, а для людей – опаснее. В общем, настоящая эпидемия. И против нее нужна своеобразная прививка. Причем в международном масштабе, как в случае с ковидом.

– Вы не преувеличиваете горизонты бедствия?

– Отнюдь. Кибермошенничество захватывает мир, и государственные границы для него – не преграда. По данным российского МВД, за пять лет – с 2019 по 2023 годы – объем такого мошенничества в нашей стране вырос вдвое: с 75 до 157 миллиардов рублей. Предполагается, масштаб мошенничества в 2024 году может достигнуть 300 миллиардов рублей. По оценкам наших спецслужб, всего из примерно тысячи преступных колл-центров на телефоны граждан РФ поступает в сутки 20 миллионов мошеннических звонков. Однако по данным Сбербанка эту цифру можно рассматривать в два раза больше – потому что среди тех, кто пострадал от кибермошенничества, есть одна категория, которая не подает заявление и не хочет связываться с правоохранительными органами, и вторая категория, которая не знает, что их взломали и что они пострадали от кибермошенничества. Поэтому минимум в 1,5-2 раза больше вот эта теневая преступность существует – как и любая преступность, она латентна или производит эффект айсберга.

Понятно, что в этих аферах применяются новейшие технологии, в том числе искусственный интеллект. До недавнего времени киберпреступлениям препятствовал языковой барьер – своеобразный естественный иммунитет. Но развитие искусственного интеллекта стирает и эти границы между государствами. А Россия, увы, стала лабораторией для испытания «вируса» кибермошенничества. Надо признать – успешного испытания. Теперь кроме бывших республик СССР и стран Восточной Европы, где худо-бедно знали русский язык, кибермошенники с помощью ИИ стали осваивать Китай, Индию, Бразилию, даже Нигерию…

В общем, каждый второй житель России уже сталкивался с киберпреступниками, а каждый девятый житель Земли тоже пострадал от действий таких мошенников. Чем вам не вирус?

Ежегодная выручка киберпреступников оценивается в триллион долларов. Это больше годового дохода России. В тридцать раз выросло мошенничество с использованием дипфейков. А к 2026 году, по прогнозам, объем мошенничества увеличится больше чем в полтора раза.

– Впечатляет. Но все же почему такой категоричный диагноз – именно пандемия? Ну, согласен, есть всплеск определенного вида преступности…

– Нет, именно – пандемия. Все медицинские признаки налицо: новизна, быстрое распространение по миру, эффективность поражения, массовое заражение граждан, отсутствие эффективных средств профилактики и лечения.

– А какие тут могут быть эффективные средства лечения?

– Есть пилюли. Нужно заблаговременно принимать правовые акты, регулирующие использование новых технологий и ответственность за их применение в преступных целях.

– Так просто?

– Если бы просто, но – все-таки. Однако почему-то принятие такого международного законодательства постоянно тормозится.

– Но ведь существует национальное регулирование проблем киберпреступности. Есть даже Конвенция ООН о преступности в сфере компьютерной информации от 2001 года. Да, весьма устаревшая…

– Именно что устаревшая. Сейчас Россия – инициатор разработки нового актуального международного документа: Конвенции ООН против киберпреступности. Много было споров, изменений… Тем не менее – согласовали. Ждем утверждения.

– Эта Конвенция, если ее утвердят, и есть та самая «вакцина» против эпидемии киберпреступности?

– Как минимум – один из элементов профилактики и лечения. Тут смысл в том, что с кибермошенничеством надо бороться всем миром – поодиночке все обречены. При этом политические разногласия должны уйти на второй план.

– Вы в это верите?

– Признаться, не очень. Частично. По крайней мере, государства – участники БРИКС вполне могут выработать совместные меры противодействия кибермошенникам, возможно, создать некий альянс, к которому могут присоединиться все желающие, несмотря на принадлежность к тому или иному военно-политическому лагерю. Опять же необходимо плотно работать со своими согражданами – просвещать их по поводу кибербезопасности. Именно просвещать, а не насильно «прививать»: запретительные меры только усугубят ситуацию.