Мифы суда присяжных: всегда ли следует поступать по букве закона

Надо сказать, что и русские императоры не берегли «пуще глаза самодержавие».

Начинать можно с Александра II. При нем была крайне неудачная организация отмены крепостного права — «одним концом по барину, другим по мужику». Дальнейшее движение по пути либеральных реформ тоже было кривым, это касалось и реформы правосудия. Там было много узких мест, которые обозначил, например, К.П.Победоносцев. Вот несколько мест из его статьи «Судебная реформа» (1865 г.): «В отправление суда имела право вмешиваться власть правительственная, если не прямо, то косвенно, и низшие органы суда были совсем подавлены надзором административной власти… Новый устав снимает с судьи это иго и предоставляет суду свой круг деятельности». Судебная реформа была проведена новыми уставами судопроизводства в 1864 г.

Замечание Победоносцева актуально для всех стран и народов и во все времена. Независимость суда от власти обозначалась всегда, и право судьи самостоятельно принимать решения всегда формально имело место, а результат зависел от твердой убежденности судьи в своей правоте. Я это видел, работая в Военной коллегии Верховного суда СССР (1969–1973 гг.). Никакой член Политбюро ЦК КПСС и ниже не мог заставить члена Верховного суда СССР принять неправосудное решение (тем более что судом руководил член ВКПб с 1904 г. А.Ф.Горкин). Тогда особое значение придавалось законности и обоснованности судебного решения. Военная коллегия была высшей кассационной и надзорной инстанцией, выше был лишь Пленум Верховного суда СССР, состоявший из опытных правоведов.

Император Николай I придавал особое значение строгому соблюдению законов и доверял профессиональной правовой экспертизе. Для этого он в 1835 г. открыл при двух университетах (Санкт-Петербург и Москва) привилегированные школы права — Императорские училища правоведения. Обратите внимание — правоведения, а не законности, т.к. понимал, что закон и право тесно связаны, но это не одно и то же. Последние 30 лет эту разницу предпочитают не замечать. Николаевское училище воспитывало элиту юристов с традиционной нравственной сплоченностью, преданных императору, группу культурных чиновников-правоведов. Сейчас крайне необходимы такие, если угодно, сугубо президентские школы, а не многочисленные факультеты (одно название говорит о факультативности науки права) и юридические вузы, откуда выходят ремесленники от юриспруденции.

Есть вопрос: всегда ли судьбы людей должны быть отданы суду? Есть ли на земле еще кто-то, кому дано поступать не по букве формального закона, а быть милосердным? Не обсуждаем Иисуса Христа — он всегда милостивый.

В духовном пространстве нашей обыденной жизни этот кто-то всегда присутствует и осуществляет ту старинную патриархальность, которая одухотворяет бездуховную государственную власть. Император Николай I необходимость такой фигуры видел: «Преимущество самодержавной власти состоит прежде всего в том, что самодержавный властитель имеет возможность поступать по совести и в определенных случаях бывает даже вынужден пренебрегать законом и решать вопрос так, как отец разбирает спор своих детей; ибо законы — это создание человеческого ума и они не могли и не могут предусмотреть все намерения человеческого сердца». Император Александр III наглядно показал преимущество этой власти. Какой-то мужик сполупьяну плюнул на его портрет в присутственном месте. Мужика в колодки и на каторгу, о чем государю доложили. Реакция императора: «И я должен этого дурака кормить за казенный счет? Немедленно отпустить с документом, что я плюю на него».

Кто миловал от смертной казни в СССР? Президиум Верховного Совета. Верховный суд СССР готовил к заседанию краткую справку об отягчающих и смягчающих обстоятельствах дела и резюме: помиловать или нет. Председатель Верховного суда СССР А.Ф.Горкин на Пленумах суда всегда выступал за помилование, подчеркивая, что не юрист, а педагог по образованию.

Порой смягчающих обстоятельств было мало. Вспомню одно из дел. Солдат пошел заступать в караул, получил автомат и через перегородку в оружейной комнате расстрелял пять человек старослужащих (это третий год службы — т.н. «деды»), которые над ним неоднократно издевались, что подтверждалось свидетелями. Его приговорили к расстрелу, посчитав, что состояния внезапно возникшего душевного волнения (т.н. аффекта) уже не было, т.к. прошло уже два дня. Приехала мать, почти старушка. До Пленума было больше месяца, и я посоветовал ей пока вернуться домой. Она ответила, что ей ехать некуда — она дом в деревне продала, чтобы заплатить адвокату три тысячи рублей (по тем временам огромные деньги). Я ей ничего не сказал, но пошел к председательствующему судебного совета, члену Верховного суда СССР генерал-майору Ю.Д.Козлову (участнику ВОВ), и доложил, что адвокат явно мошенничает — берет дело на 20–30 минут, понимая, что он ничем не поможет. Адвокату пришлось отвечать: деньги матери осужденного он вернул и был исключен из коллегии адвокатов по письму из Верховного суда СССР. Сейчас ряд адвокатов ведут себя не лучше: сначала узнают «бюджет» своего участия, а потом суть дела.

При сегодняшнем суперизобилии законов и подзаконных актов без адвоката не обойдется даже квалифицированный правовед (особенно по гражданским делам). Адвокаты и суд присяжных это лабораторный продукт либерального сословия, а «ученое сословие чуждо миру. Опыт, происходящий не из мышления, оно презирает… Даже в Англии, где нет факультетов права, гильдия юристов прибрала к рукам воспитание собственной смены и тем самым обособила развитие правовых понятий от общего развития. Таким образом то, что мы называем до настоящего времени правоведением, есть либо филология юридического языка, либо схоластика правовых понятий» (см. О.Шпенглер «Закат западного мира», написано в 1917–1918 гг.).

Так, ученое сословие в России измыслило из европейского опыта в 1864 г. внести в новые судебные уставы в том числе позаимствованный во Франции суд присяжных. У него сразу появились противники из числа знаменитых правоведов, у которых было много возражений, но главное в том, что несколько не юристов и тем более не правоведов могут без четких обоснований перечеркнуть всё сделанное по делу профессиональной правовой экспертизой и вынести вердикт «виновен или невиновен».

Что писали апологеты либеральных реформ в правосудии в 1864–1866 годах? «Наш суд присяжных хотя и заимствован во Франции, но проявил столько эмоциональной своеобразности, что сходство осталось в одних формах… Этот суд вызвал к жизни адвокатуру… (проф. Андреевский в его лекции «Об уголовной защите»).

Проверим на громком деле В.Засулич. Если бы ее судил не суд присяжных, то она была бы осуждена за покушение на умышленное убийство. С момента, когда генерал Трепов дал указание выпороть осужденного за тяжкое преступление арестанта Боголюбова, до момента покушения прошло более 6 месяцев, то есть состояние аффекта исключалось. Трепов, кстати, получил разрешение у вышестоящего начальства. Но прочитайте речь адвоката по делу. Там нет почти ни слова по существу уголовного преступления (вскользь). Зато это точно пособие по ораторскому искусству, а точнее, по словоблудию. В советских и современных судах его бы попросили говорить по юридическому существу дела, а если нет, то лишили бы слова и могли бы выдворить из зала суда. Вот цитата из его речи: «Как бы мрачно ни смотреть на этот поступок, в самих мотивах его нельзя не видеть честного и благородного порыва… Да, она может выйти отсюда осужденной… и останется только пожелать, чтобы не повторялись причины, производящие подобные преступления…». То есть адвокат сам признает Засулич преступницей, но не присяжные — она оправдана. Сам Кони назвал этот приговор концом правосудия. Известный русский философ В.С.Соловьев оценил это коротким стихом: «Благонамеренный, но мерзкий анекдот — какие мерины пасут теперь народ».

В наши дни тему присяжных поднимает замечательный русский актер и талантливый режиссер Н.С.Михалков. Сначала фильм «Двенадцать», теперь спектакль. Собственно, это по форме ремейк голливудского «12 разгневанных мужчин». Как-то дело Засулич и его оценка рядом современников Михалкова не насторожила. Артистов на роли присяжных он подобрал прекрасно. Удался и социальный срез мнений об отношении к поведению «кавказцев» в Москве — шумные свадьбы, лезгинка и т.п. Остальные рассуждают о чем угодно, но меньше всего о деле. Зациклились на кинжале (один или два), но так и не вспомнили, чьи на нем отпечатки пальцев, равно как на деньгах, найденных в кармане обвиняемого. Кто-то из присяжных разумно заявляет «дело не до конца расследовано», но на новое расследование его направить присяжные не вправе. Когда мы любуемся в кадрах на лезгинку мальчика в родном ауле при восторге боевиков и в камере, совсем оставляем без внимания, что кровная месть была и остается у ряда горских народов признаваемым обычаем, невзирая на уголовное за него наказание.

Возвращаясь к фильму и спектаклю, скажем: если мальчик невиновен (а его оправдали), то почему не наказан убийца? Мы в МВД находили виновных всегда. Сейчас суд присяжных предусмотрен по 19 статьям УК РФ. Присяжных, кстати, не 12, а 8 или 6 (в зависимости от уровня суда), но высокие цели реформы 1864 г. учредить суд «скорый, правый, милостивый» по-прежнему далеки от осуществления. Видимо, прав известный в прошлом Б.Н.Алмазов: «Широки натуры русские, нашей правды идеал не влезает в формы узкие юридических начал». Так будет в России, если жить по либеральным лекалам сочиненных реформ.