Восприятие женщины как инкубатора вконец разрушает институт брака

Вдобавок девочки, не осознавая, что с ними сделали, обращались к врачу только тогда, когда их женские болезни заходили уже далеко. Официально кампания по «планированию семьи» была завершена в 1975-м, но фактически продолжалась до 1991 года, а отдельные случаи контроля над репродуктивной функцией инуитских женщин без их на то согласия известны до 2018 года. Сами инуиты (в России их называют эскимосами) считают, что коренное население Гренландии сейчас было бы вдвое больше, если бы не препятствование деторождению.

Еще один случай, из времени совсем недавнего. В те годы, когда Британия вместе с «цивилизованным миром» сидела на ковидном карантине, в стране была острая нехватка возможности попасть к нековидному врачу и пройти обследование в том числе по поводу такой болезни, как рак. Не говоря уже о плановых операциях по замене суставов, удалению камней из внутренних органов и прочих «несерьезных» болезнях. Попасть к стоматологу стало огромной удачей! Но было одно нековидное медицинское показание, по которому получить немедленную помощь вовсе не было проблемой. Это — домашние аборты. Наборы препаратов для домашнего аборта рассылались по почте при первом же запросе женщины, даже без попытки поговорить с ней о том, почему она хочет избавиться от ребенка, не согласилась ли бы она поменять решение… Иногда мятущиеся женщины, оставшись без психологической поддержки, начинали прием препаратов, но прерывали его, и это грозило им серьезными осложнениями. Это все было совсем, совсем недавно.

К чему же я это рассказываю? К тому, что, когда в Совете по правам человека заявляют, будто врачи никогда не станут подталкивать женщин к аборту без медицинских показаний и потому запрет склонять беременных женщин к аборту не нужен, — я понимаю, что это не так. Врачи могут заниматься подобным, и мне известно, что такое иногда происходит в России.

Поэтому думаю, что запрет склонять беременных женщин к аборту без медицинских показаний как раз нужен, и не по отдельным регионам, а общефедеральный.

А вот другая крайность — попытки стимулировать женщин к рождению детей путем угнетения женщин — это ровно то, что может свести на нет все благие усилия в борьбе за рождаемость. Тут характерно выступление сенатора от Челябинской области Маргариты Павловой, заявившей, что «нужно перестать oриентировать девушек на получение высшего образования», дабы образование не мешало им рожать детей.

Не стоит утверждать, будто между женской карьерой и деторождением не бывает отрицательной связи, — конечно, бывает так, что одно противоречит другому. И в этом смысле, наверное, если мы усложним женщинам возможности для профессионального роста — мы сделаем их более податливыми к домашнему сидению.

С другой стороны, совершенно права редактор «Правмира» Анна Данилова, говоря, что женщина иногда остается без мужа — но и тогда должна иметь возможность прокормить и вырастить детей, а для этого у женщины не просто должна быть профессия, но и опыт, и возможности для карьерного роста.

С рациональной точки зрения и Павлова, и Данилова «в чем-то правы». А вот в этическом смысле рассуждения Павловой безответственны. Невозможно себе представить счастливое будущее страны, которая пытается выстроить его на угнетении женщин. А старание обрезать жизненные возможности для женщин на том основании, что они женщины, — это угнетение. Зачем нам представление о женщине как о существе, которое можно вынудить к деторождению, если что-то ей запретить?

Следующий шаг в этом направлении — вынуждение женщин к тому, чтобы они могли сделать аборт «только с позволения мужа», и еще через шаг — чтобы рожали детей от насильников. Как ни дико звучит, но даже это последнее мнение довольно широко распространено среди некоторой части консервативной общественности, пропагандирующей дозволение абортов «только по медицинским показаниям». Эти люди в принципе не способны понять, что восприятие женщины как инкубатора — не то, что может спасти страну от демографического провала, а то, что вконец разрушит институт брака (зачем заключать брак, если это делает тебя настолько зависимой от мужа?), приведет к росту насилия (если женщина — объект, то ее проще воспринимать и в качестве объекта насилия) и отвратительно скажется на женском здоровье, как физическом, так и душевном.

Мы действительно хотим, чтобы в нашей стране детей воспитывали угнетенные матери? И, кстати, что там с раздающимися в правительстве речами о том, что России вообще-то потребны и квалифицированные мозги, и рабочие руки?

Иногда складывается впечатление, что этот запрос на труд — единственная гарантия того, что государство все-таки не решится на угнетение женщин. Все остальное убеждает в этом гораздо меньше. В частности, уже успело укорениться представление, что государство должно платить за детей. Конечно, родителям это обычно нравится, им начинает казаться, что плата за детей — нормальна. Высказываются предложения, какую еще плату и за какого по счету ребенка назначить. Вот только когда государство влезает в частную жизнь — оно всегда что-то за это получает. Как правило — контроль. И ведь это только естественно, что, когда люди рассуждают: для себя мы родим одного, а дальше — заплатите нам, чтобы мы рожали, создайте нам условия, — это выглядит так, будто следующих детей рожают не для себя. Нездоровая картина.

И поэтому скажу снова: права Анна Данилова, когда говорит, что в семье должны быть способны прокормить детей и мужчина, и женщина. Условия, которые надо создать, — это, на мой взгляд, должны быть условия для успешной и хорошо оплачиваемой работы. Достаточной для того, чтобы учиться, работать — и рожать детей. В конце концов, нас всех, кому сейчас за тридцать, за сорок, родили работающие, а иногда и учащиеся родители. Если сейчас бытовое обеспечение значительно улучшилось и государство может создать более благополучные условия, чем были у наших родителей, это следует воспринимать как должное, но не как основание, чтобы рожать или не рожать.

Что же до абортов — они всегда свидетельствуют о неблагополучии. Женщина, которая решается на аборт, — это всегда женщина, с которой произошло или происходит что-то плохое (даже если она сама этого не осознает). Ей можно и нужно помочь, с нею можно и нужно разговаривать — но не только с нею, и почему-то не исходит от Церкви и государства призывов разговаривать с мужчинами. Да, мужчины не должны иметь права запретить — но объективно они могут помочь убедить женщин. Если мы хотим результата — это достаточное основание.