Горькие уроки Махачкалы: названы четыре предпосылки массовых беспорядков в Дагестане

Массовые беспорядки случаются во всех странах и, в отличие от дагестанской истории, чаще заканчиваются гораздо более плачевно — с многочисленными жертвами и серьезными разрушениями. Впрочем, что нам оглядываться на чужой, к тому же негативный опыт — не лучше ли вспомнить «спокойные, надежные, безопасные» времена благостного советского прошлого?

Сейчас многие ностальгируют по временам позднего брежневского застоя — репрессии, война, напряженный труд по восстановлению народного хозяйства уже позади, до инфляции, бандитизма и «парада суверенитетов» еще далеко. И вот в 1984 году в Сумах толпа более чем в тысячу человек устраивает погром — переворачивает милицейские машины, перекрывает улицы. В том же году в Лениногорске толпа советских граждан разнесла городской отдел милиции, пыл бунтарей охладило только введение внутренних войск на бронетехнике.

Но, может, 80-е — плохой пример? Все же советская власть была уже на излете, и какие-то внутренние деструктивные процессы уже начались? Что ж, давайте взглянем на 70-е. В 1977-м в Новомосковске более пятисот человек штурмовали КПЗ, а в 1978-м многотысячную толпу молодежи разгоняли водометами в Ленинграде. Чуть раньше были погромы городских отделов милиции в Рубцовске и Днепродзержинске.

В 60-х тоже не обходилось без массовых беспорядков. Случились захват крайкома КПСС в Краснодаре, штурм вытрезвителя в Муроме, толпы громили отделы милиции в Кривом Роге, Сумгаите, Фрунзе, подмосковных Бронницах, Нальчике, сожгли дотла райотделы милиции в Александрове, Чимкенте, здание суда в Слуцке. Печально известные новочеркасские события произошли тоже в 60-х.

Но при Сталине-то был порядок, как скажут его сторонники, или тоталитарная диктатура и страх репрессий, как могут заявить его противники. Так ли?

Оставим в стороне 20-е, тогда советская власть еще не устоялась и, например, за 1928–1929 годы ОГПУ зафиксировало более 13 тысяч крестьянских бунтов и восстаний. Пропустим 30-е, известные коллективизацией и противодействием ей. Но даже во время войны не обходилось без народных волнений. В Иванове текстильщики не только бастовали, но и толпой били пытавшихся их образумить ответственных работников, это было в 1941 году.

В 1942-м случились беспорядки на прииске Евканджа, переросшие в вооруженное восстание. И это не был лагерный бунт заключенных — около трети задержанных после подавления выступления оказались членами ВКП(б) и ВЛКСМ.

В 1943 году бунтовщики уничтожили Тутейский сельсовет на приполярном Урале, распустили колхозы, захватили и поделили колхозных оленей, порядком поиздевались над представителями местного актива.

Итак, если даже в признаваемом благополучным Советском Союзе редкий год обходился без массовых беспорядков, то стоит предположить, что полностью исключить это социальное явление невозможно, как и другие формы преступности. Но как с ним бороться? Можно ли предвидеть «бунты» и принимать превентивные меры? Можно ли было не допустить бесчинств в аэропорту Махачкалы?

Если проанализировать массовые беспорядки времен СССР, то можно выявить четыре особенности их динамики, четыре черты, ставшие предпосылками.

Прежде всего для беспорядков нужны не обремененные работой люди. В 50–60-х учащиеся ремесленных училищ, располагающие избытком свободного времени, не раз становились основой толпы, творящей бесчинства. Любой мелкий конфликт мог превратиться в бессмысленный и беспощадный бунт, если рядом оказывались праздношатающиеся.

Например, в 1956 году милиция задержала в Новороссийске пьяных весельчаков, один из которых полез в драку с правоохранителями. Его бы без проблем скрутили и отвезли в вытрезвитель, но рядом с местом происшествия был кинотеатр, в котором закончился сеанс, и вывалившая на улицу праздная публика тут же включилась в противостояние. В результате — разгром отделения милиции, нападение на здание Госбанка и почту, несколько жертв. Успокоили толпу бездельников подразделения армии и пограничников. Кинозрители же стали налетчиками на райотдел милиции и в Славянске в том же году — «заступились» за пьяного хулигана.

Апофеозом превращения безделья в беспорядки стало происшествие 1959 года на строительстве Карагандинского металлургического завода. Более двух тысяч молодых людей, присланных туда, поселили в драных палатках, а работы не было — не спланировали. И вынужденные бездельники стали социальной базой для трехдневных погромов и грабежей — разгромлены отделения милиции, ограблены магазины, более десятка жертв, сотни раненых.

Этот же бунт отлично иллюстрирует и второй важнейший элемент, лежащий в основе массовых беспорядков, — обрыв вертикальных связей. Местное руководство на той стройке отказывалось выслушивать претензии рабочих, выгоняло жалобщиков из кабинетов и даже держало при себе дружинников, готовых вышвырнуть докучающих проблемами.

Обратная связь могла прерываться на любом этапе — либо местное начальство не хотело слушать и слышать народ, либо не хотело докладывать наверх. Но и в том, и в другом случае это уничтожало шанс решить проблему своевременно, и обстановка обострялась вплоть до настоящего восстания.

Третьим ингредиентом массовых беспорядков были «толстопузые». Будь то межнациональный конфликт, противостояние между гражданскими и военными, стычки между хулиганами и дружинниками, но в бунт инцидент перерастал при наличии не идеологических, а материальных противоречий.

«Что, толстопузый, загоняешь людей на работу, не будем работать. Наели брюхи, напились крови, а нам нечем жить», — говорили участники кровавых событий в Новочеркасске партийным руководителям. «Советские буржуи получают громадные деньги, имеют большие квартиры, дачи, и о людях им думать не приходится», — проповедовал участник «бунта на корабле» — беспорядков на пароходе «Усиевич». Подобных примеров — тьма: «Хрущев устраивает приемы, где пропивают рабочую копейку», «Рабочие Кемерова бастовали против произвола советской буржуазии. Благами жизни пользуется небольшая кучка людей — советская буржуазия и их прихвостни».

Наиболее рельефно материальное расслоение как реальная причина беспорядков выступило в 1960 году в Джетыгаре. Все началось как бытовой конфликт — пьяные местные подрались с пьяными же демобилизованными матросами. Затем добавился национальный компонент. Но позже стало ясно, что настоящая причина кроется не в водке и не в национальных противоречиях.

Ингушская семья, представители которой подрались с матросами, жила припеваючи: огромный дом, два автомобиля «Победа», полные закрома — в буквальном смысле: тонны зерна, склад дефицитных вещей — от рулонов тканей до сотен листов кровельного железа.

И начались такие беспорядки, что сложно было понять, кто против кого. Но в результате дом богатых граждан штурмовали все, включая сотрудников милиции. А потом и дом, и отделение милиции были сожжены, а озверевшая толпа топтала кого-то, в моменте «назначенного» виновным.

Наконец, четвертая особенность бунтов — массовые беспорядки никогда не бывают стихийными. Не было ни одной громкой истории, которая не началась бы шепотом. Сначала беспорядки бывают скромными, без грабежей и мародерства. Но если власть их игнорирует, то они выходят на следующий уровень.

Зная все четыре основы, четыре краеугольных камня массовых беспорядков, несложно предсказать, случатся ли они. Была ли в Дагестане значительная когорта молодых, крепких, не умученных работой и бытом людей, которые думают не как бы, наконец, выспаться, а чем бы себя занять? Была и есть.

Работают ли в Дагестане обратные связи? Может ли рядовой гражданин достучаться до власти? И принимает ли власть оперативно разумные решения по существующим проблемам? Судя по тому, что только в августе жители столицы республики девять раз перекрывали дороги из-за отключений света и воды, нормальные, рабочие каналы коммуникации не срабатывают.

Эта же протестная активность говорит и о наличии четвертой основы массовых беспорядков — предыдущие, более скромные выступления оставались безнаказанными. А ведь были еще протесты против вышек сотовой связи, против мобилизации, против полигона бытовых отходов, против застройки, и не только.

Ну а что же с третьим элементом, с социальным расслоением? Каждый приезжающий в Махачкалу видит, как быстро республиканская столица обзаводится роскошной субурбией — гигантские, по меркам Центральной России, коттеджи растут как грибы после дождя. При этом в Дагестане зарплату менее 20 тысяч в месяц предлагают учителю математики в школе №2 Кизилюрта, технику таможни, акушеру-гинекологу и травматологу-ортопеду Дербенской ЦРБ, артисту балета государственного ансамбля «Алтанай», электрогазосварщику ЖКУ Министерства обороны. И таких вакансий — множество. Cколько сотен лет придется трудиться занявшим эти должности людям, чтобы честно заработать себе на коттедж в пригороде Махачкалы? На такой же, как есть у кого-то? И, не надеясь прожить двести лет до собственного дома, будет ли молодой дагестанец честно трудиться? Или в душе его созреют мысли о поиске врага, не дающего ему полноценно жить?

Очень бы хотел ошибаться, но, с моей точки зрения, все четыре предпосылки массовых беспорядков наличествуют. И, вероятно, это понимали враги России, которые ловко и подло использовали сложившуюся ситуацию. Мрази — это не мое определение, их так назвал Владимир Путин — с территории Украины руками агентуры западных спецслужб технично спровоцировали беспорядки.

Президент России к тому же сделал акцент на необходимости анализа ситуации и недопущения подобных событий в будущем. Надеюсь, эта работа будет проведена соответствующими властными органами в полном объеме, и не только первопричина — каналы, по которым распространялась провокация, но и предпосылки беспорядков будут устранены.