Ученый Донецкого Физтеха рассказал, как выживает институт на фоне обстрелов ВСУ

Большинство институтов на Донбассе еще с советских времен было сконцентрировано именно в Донецке. Донецкий физико-технический институт им. А.А.Галкина, Институт прикладной математики и механики, Институт физико-органической химии и углехимии им. Л.М. Литвиненко и многие другие до начала боевых действий 2014-го года активно поддерживали своими научными изысканиями металлургию, машиностроение, химическую промышленность региона.

После начала обстрелов мирных кварталов часть сотрудников институтов уехала. Оставшиеся продолжают работать. Напомню, что сразу после вхождения ДНР, ЛНР, Херсонской и Запорожской областей в состав России, все научные организации были определены к местным министерствам науки, но все очень ждали перехода под крыло Минобрнауки РФ. Это произошло в 2023 году.

Справка «МК»

ДонФТИ им. А.А. Галкина – это крупнейший научный центр фундаментальных и прикладных исследований физики конденсированных состояний, физики и технологий перспективных материалов с заданными свойствами. Сегодня здесь работает 230 человек, среди которых – 120 научных сотрудников, 18 докторов и 48 кандидатов наук. Физтеху удалось сохранить многофункциональную линию для производства керамических нано-порошков, уникальную рентгеновскую камеру для изучения веществ в экстремальных состояниях, вакуумное оборудование и многое другое.

– Евгений Иванович, расскажите, получаете ли вы поддержку от российского профильного министерства?

– Мы с Россией, это для нас очень важно. Хотя по сути мы никогда из неё и не выходили – наши сотрудники всё-время ездили в РФ на конференции, имели с россиянами совместные научные проекты. Просто теперь мы официально стали одной маленькой составляющей частью большой российской науки.

Все наши сотрудники исправно получают зарплаты, с этим все в порядке. Вот вопрос насчет оборудования, новой приборной базы стоит очень остро. Наука штука очень дорогая, и мы понимаем, что сразу на все денег выделить очень сложно.

– ДонФТИ был основан еще при Советском Союзе?

– Да, в 1965 году, наряду с целым комплексом научных учреждений. Мы жили очень хорошо, помимо высокой науки еще и зарабатывали сами – наше Конструкторское бюро производило научные приборы, которые малыми партиями мы отправляли по другим институтам для испытаний, а потом дальше – на производство. Всё это позволяло нам и после распада Союза зарабатывать самим по проектам, которые заключались с предприятиями региона. И не только региона, – у нас были научные проекты с Европой, США, всей Украиной, Россией… Заработанные деньги сильно помогали и для поддержки приборной базы, и банально для увеличения зарплаты сотрудников.

Постепенно ситуация усложнялась. Украина особо нас не жаловала даже до 2014 года, – уже тогда был взят курс на деиндустриализацию. Нам выделяли денег на оборудование гораздо меньше необходимого. Экс-президент Кучма как-то проговорился в одном из интервью, что американские советники порекомендовали ему убрать все «непрофильные» активы у НИИ, и им был издан соответствующий указ. В результате мы лишились нашего конструкторского бюро и опытного производства. Это сильно уменьшило наши возможности по взаимодействию с предприятиями региона. А потом начали закрывать и их. А если останавливались предприятия, не нужна стала и наука. Власти целенаправленно делали все, чтобы Донбасс остался без нее. Можно привести простой пример – на львовский институт в 120 работников выделялось столько же денег, как на наш институт при численности в 450 человек. А ведь есть ещё и ЖКХ, на что тоже нужны деньги – содержать помещения, платить за воду и тепло!

– Многострадальный Донбасс уже девятый год находится под обстрелом, – Физтеху сильно досталось?

– Среди всех институтов нашему, расположенному в центре, на улице Розы Люксембург, досталось весьма сильно. У нас несколько больших корпусов, поэтому куда-нибудь да прилетает. Как началось все это в 2014-м, так, увы, и продолжается. В результате взрывов снарядов нам выносило все окна, была пробита насквозь крыша в одном из корпусов. Еще один снаряд попал в электроподстанцию, и мы своими руками ее восстанавливали.

– Год назад, когда я беседовала с директором донецкого Института физико-органической химии и углехимии Михаилом Савоськиным, который, к сожалению, скончался в этом году, он рассказывал про проблему с остеклением в Донецке. Сейчас она решена?

- Проблема, к сожалению, пока остается. Окна в 10 лабораториях у нас пока без стекол. Мы закрыли их фанерой и металлическими листами, часть помещений законсервировали, а оборудование переместили в другие лаборатории.

А что с отоплением?

– Отопление у нас есть, но оставляет желать лучшего. Часть труб системы, которые пострадали от обстрелов, нам удалось заменить самим из запасов института, часть – помог город.

Более серьезная проблема у нас с водой, – второй год подряд мы без нее. Если подают в систему, то только во второй половине дня. Раньше было – один раз в три дня, а то и реже. Из-за этого часть нашего научного оборудования, требующая водяного охлаждения, была выключена. Мы частично решили этот вопрос – сделали закольцованные линии водоснабжения, где было возможно. Но это не решает всех проблем с нехваткой воды.

– Когда было страшнее, в 2014-м, когда все начиналось, или сейчас?

Самыми тяжелыми были 2014-15 годы. После того как большинство нашего населения проголосовало на референдуме за переход к России, нас обстреливали постоянно, к тому же была страшная неопределенность, – мы не знали, что будет с нами, будет ли нам вообще кто-то платить зарплату, или институт просто закроют. Много людей уехало, кто – в Россию, кто – в Киев, кто – в Европу… Было сложно.

– Много ли сейчас ваших сотрудников мобилизовали на фронт?

– 20 человек, некоторые даже не успели получить научную степень. Два человека, к большому нашему горю, погибли...

- У вас, наверное, есть связь с теми, кто пошел воевать, – что они рассказывают?

Конечно, связь есть. Многим ученым, кто даже в армии не служил, поскольку поступал в аспирантуру, было очень тяжело первое время. Хотя таких, неопытных, на первую линию, как правило, не посылают. Но есть среди наших сотрудников и те, кто раньше был в армии, и теперь они пополнили штурмовые отряды. Все места в институте мы сохраняем за нашими ребятами в обязательном порядке, ждем возвращения.

– Сейчас, судя по сводкам новостей, обстрелов меньше не стало. Вы, наверное, по домам сидите?

Сейчас наши сотрудники приходят на работу каждый день. Это раньше у нас был режим удаленной работы, – власти официально разрешали это, потому что реально по дороге на работу или домой можно было погибнуть под обстрелом. Да и транспорт ходил откровенно плохо по этой же причине.

Что касается обстрелов, сейчас такое ощущение, что в центре города их стало поменьше. Хотя еще пару месяцев назад снаряд прямо недалеко от нас, возле бывшего торгового центра «Украина», попал в маршрутку, заполненную пассажирами. Погибло 16 человек, среди них дети.

- Когда слышишь такое, кажется, – до науки ли сейчас?

– Жизнь продолжается, несмотря ни на что, и потому мы должны работать, обучать молодежь. Есть научное оборудование, которое надо постоянно поддерживать в рабочем состоянии.

- Когда вам обещают обновить приборную базу?

– В следующем году нам обещали хотя бы частично решить этот вопрос, поэтому у нас появился осторожный оптимизм. Да, вложения в науку всегда большие, и отдачи часто приходится ждать десятки лет, но она всегда будет высока. Пример США, Китая, Японии, и других стран у всех перед глазами. Получив же оборудование, мы сможем привлечь молодёжь новыми проектами, такими как разработка новых керамических материалов с уникальными свойствами, исследованиями в области квантовых компьютеров, магнитных, прочностных и других свойств различных материалов. Да и просто надо будет продолжать работы над старыми проектами, которых тоже осталось достаточно много. Главное, настроение у нас теперь оптимистичное, ведь появилась надежда, есть ощущение возвращения домой. Мы продержались в самое трудное время и теперь полны решимости возвращать свои прежние сильные позиции.