Александра арестовали. На суде девочка призналась, что сказала неправду — так ее научила бабушка. Комплексная судебно-сексолого-психолого-психиатрическая экспертиза не выявила у мужчины склонности к педофилии. Однако приговором Щербинского районного суда Москвы Александр в июне этого года был осужден к лишению свободы на 12 лет колонии строгого режима.
Полтора года девочка живет в приюте, куда ее поместили сразу после инцидента. Она постоянно плачет и просится домой. Но следствие, прокуратура и суд запрещают матери ее забирать, ссылаясь на то, что она может повлиять на ребенка. Семейный конфликт не просто разрушил молодую семью, а превратился в страшную трагедию, заложником которой стала девочка, одинаково сильно любящая маму и бабушку.
В этой истории, ярко иллюстрирующей, как сегодня рассматриваются некоторые дела по «педофилии», разбиралась обозреватель.
На сайтах судов сегодня не публикуют тексты приговоров по сексуальным преступлениям в отношении несовершеннолетних. Тема закрытая, ведь в уголовных делах фигурируют дети. Но таких дел сегодня немало. И их становится все больше. В мой адрес только в этом году пришло более 200 обращений, к которым родные и даже потерпевшие от «педофилов» прикладывали приговоры судов, скажем так, вызывающие вопросы. Дело Александра — одно из них.
Передо мной красивая девушка с тонкими чертами лица. Это супруга Александра.
— Я родом из Киргизии, — начинает свой рассказ Светлана (так ее имя звучит в переводе с киргизского на русский). — Там выросла, училась. Папа родился и жил в городе, образованный, был доктором технических наук. Мама — с аула, простая, без образования. Мы с братом учились в русской гимназии. Ей казалось, что меня надо выдать замуж поскорее.
— Но почему?
— Я не знаю. Она не говорила на эту тему. Она настояла, чтобы я вышла замуж в 16 лет за мужчину, который был старше на 10 лет и который внес большой калым за меня.
Я родила дочку. Муж пил и бил меня. Пришлось развестись. Мама к тому времени жила в Москве, получила гражданство РФ, вышла на пенсию.
— И вы тоже решили уехать в Москву?
— Да. Приехала в 2015 году с маленькой дочкой на руках. У меня была цель — остаться в Москве, не возвращаться на родину. Я хотела накопить первоначальную сумму на ипотеку (суммы от продажи квартиры в Киргизии не хватало). Поэтому я много работала. И официантом, и кассиром. Большую часть времени мама была с ребенком. Она очень привязана к внучке. Я купила новостройку в ипотеку, получила гражданство. Мы переехали со съемной квартиры в собственную, сделали ремонт. Жили вместе. Все было хорошо.
— У мамы своего жилья в Москве не было?
— Не было и нет. Она жила с нами.
— А ваш папа?
— Он оставался в Киргизии, у него там хорошая работа была. Мне сложно понять, что у них с мамой за отношения были тогда, если они жили отдельно. Официально развод они не оформляли.
— Какие у вашей мамы были планы на жизнь?
— Она говорила, что будет растить мою дочь. Я вроде как должна оставить квартиру и дочку ей, а сама искать себя мужа и создавать новую семью.
По киргизским традициям бабушка с дедушкой забирали первого внука или внучку себе и воспитывали. Но сегодня это в городах почти не практикуется, только в аулах.
— И вы обещали маме оставить ей дочку и квартиру?
— Нет, нет. Я говорила: посмотрим, как жизнь сложится.
— И как она сложилась?
— В 2021 году я познакомилась на работе с новым управляющим ресторана Александром, возникла любовь. Решили попробовать жить вместе у него.
— С дочкой?
— Нет, дочка осталась с бабушкой. Дочка (ей тогда было 8 лет) к нам приезжала на выходные. Потом мы узнали, что умер мой отец в Киргизии, и мама уехала на год туда.
За этот год дочка к моему мужу совсем привыкла, полюбила его, начала сама называть папой. У них были замечательные отношения. Я нашла помощницу, которая приглядывала за ребенком, пока мы на работе. Александр предложил поставить камеры в квартире на всякий случай. Мы так и сделали, предупредив няню. Через год вернулась мама. Начались конфликты. И мы с Александром переехали к нему, снова стали жить вдвоем. А мама жила с внучкой. Замечу, что по просьбе мамы мы все видеокамеры сняли. Да и какой в них смысл, ведь дочка живет с родной бабушкой.
Мы регулярно виделись. Александр и я полностью материально обеспечивали жизнь моей мамы и дочки. Вскоре выяснилось, что я беременна. Родился ребенок. Стало финансово сложно, поскольку квартира Александра тоже в ипотеке. И вот тогда я предложила маме: «Давай попробуем пожить вместе, ты будешь за детьми присматривать, а я выйду на работу. Квартиру Саши будем сдавать». Мама согласилась. Мы переехали. И начался кошмар.
— Как ваша мама к Александру относилась?
— Плохо. Она всегда плохо к нему относилась. Она изначально была против того, чтобы я вышла замуж за русского (мы оформили брак в тайне от нее). Это по азиатским обычаям — харам. То есть запрещено. Она и его прямо так и называла: «Харам!» А тут ей пришлось его каждый день видеть. Потом мама стала мне говорить, что Александр молодой и образованный (ему 35 лет сейчас, у него действительно высшее образование), а значит, может якобы обманным путем забрать квартиру. Этот страх ее мучил. Мама стала требовать, чтобы я переоформила квартиру на нее. Я отвечала: «Мам, ты пенсионерка, в банке не одобрят». Но она и юриста какого-то уже нашла, который обещал за деньги вопрос с переоформлением решить. Я денег не дала.
Из показаний Александра на суде:
«Во время проживания с тещей у нас были не очень хорошие отношения, натянутые, часто случались конфликты на религиозной почве. Она настаивала, чтобы дочка изучал Коран, ходила в национальном платке, периодически куда-то ее уводила молиться. Она говорила с дочкой на кыргызском языке при мне, я пояснял, что они живут в РФ, и, значит, необходимо разговаривать на русском. Меня она оскорбляла, в том числе матом. Называла меня «ишаком». Теща имеет большое влияние на девочку. У меня с дочкой хорошие отношения, как с родной. Я ей во всем помогал, занимался с ней, ходил на родительские собрания».
— А как ваша дочка относилась к тому, что живете все вместе?
— Она радовалась. Для нее счастье было — и с мамой, и с папой, и с сестричкой, и с бабушкой.
— С кем она спала?
— Квартира — «евродвушка». Мама с детьми спали в спальне, а мы с мужем в гостиной.
Александр помогал дочке с уроками, благодаря чему она стала лучше учиться. Они очень хорошо общались. А бабушке это очень не нравилось.
— Что именно ей не нравилось?
— Когда Саша просил дочь уроки сделать, посуду помыть, убрать за собой, она всегда влезала: «Почему он упрекает мою внучку?» «Не надо ее заставлять хорошо учиться. Она что, министром должна быть?» «Если ребенок не хочет сейчас заниматься, то не надо». Она всегда вставала между моим мужем и дочкой.
— Это, к сожалению, не редкость... Так что совсем уж удивительного тут ничего нет.
— А потом произошла роковая ссора 25 января 2024 года. Я была на работе. Позвонила мама со словами: «Он украл мой телефон». Он — это Александр. Я стала ее успокаивать, говорить, что это не может быть правдой и что, наверное, телефон куда-то упал. Мама в истерике кричала, что Александр не хочет помогать ей искать телефон. Когда я приехала с работы, то застала такую сцену. Мама с телефоном мужа в руках (она у него отобрала), муж весь бледный. Александр обратился к ней: «Зачем вы это сделали? Зачем вы вышли в подъезд и кричали: «Люди, помогите! Он украл мой телефон»? Как вам не стыдно? Зачем вы меня позорите?»
— Она действительно в подъезде так кричала?
— Да, и не скрывала этого. Она сказала: это чтобы соседи знали, что он плохой. Я ей тогда стала объяснять: «Время позднее, ты всех соседей перепугала, они могут обратиться в полицию, в ПДН, и наших детей заберут». Мне показалось, что в этот момент она поняла, чего я больше всего боюсь — потерять детей.
А телефон ее мы нашли. Он завалился внутрь дивана. Александр был возмущен, он требовал извинений. Мама извиняться не стала. Муж сказал, что это была последняя капля, что ему неприятно, когда его называют «Харам», и попросил маму съехать от нас. Они сильно ругались. В какой-то момент он бросил в нее подушкой. Мама заорала: «Убивают!»
— Чем все закончилось?
— Утром она собрала вещи и уехала к кому-то из знакомых.
Я попросила помощницу снова присматривать за ребенком, опять установили камеры. И благодаря этим камерам мы увидели, что бабушка звонит старшей дочке. Записался кусочек разговора, где моя мама просит дочку, чтобы та сказала в школе — хочет жить с бабушкой, а мама с папой ее обижают. Еще она просила ребенка не говорить никому, что она приходит к ней в школу. На записи слышно, что дочка ей отвечает примерно так: «Да, бабушка, я все сделаю, да, я хочу жить с тобой».
Одновременно я стала замечать, что дочка начала врать. Ее телефон подключен к приложению, я могла видеть, что она из дома уходит во двор. Звоню, пишу, она трубку не берет. Спрашивала у нее потом: «Где ты была?» И она обманывала, что телефон забыла дома, а сама ходила в школу за чем-то. Я чувствовала, что ей очень тяжело, что она как между двух огней. Потом мы узнали, что бабушка в школе подходила к учительнице и говорила, что якобы отчим домогается девочки, а я никак на это не реагирую. Учительница не поверила.
— Что было дальше?
— Мы не отпустили дочку к бабушке на день рождения. Я сказала, что неизвестно, где она живет, в каких условиях. Ведь она только две недели назад как съехала.
12 февраля 2024 года у моей дочери в школе случилась паническая атака. Когда я приехала, там были сотрудники полиции, школьный психолог и представители ПНД. И тогда я впервые услышала от дочери, что папа ее якобы трогает за грудь и попу и ей это не нравится. Нас отвезли в отдел полиции. Оттуда дочку отправили в приют. 29 марта возбудили уголовное дело против мужа по 132-й статье УК. Александра арестовали.
— Но неужели в процессе следствия правда не выяснилась?
— Мы предоставили все видеозаписи из нашей квартиры. Там есть в том числе тот разговор дочки с бабушкой, где она ее учила, как действовать. На видеозаписях видно, как муж играет с дочкой, как они занимаются спортом и уроками, как она смеется, называет его папой. Но следователь, к примеру, видео, на котором муж помогал дочке отжиматься (показывает, как ровно спину держать), представила как подтверждение: дотрагивался до ребенка, а значит, домогался. Вот это видео, посмотрите.
(На записи действительно нет никакого криминала в моем понимании. Девочка отжимается. Александр поддерживает дочь за спину. Видно, что на диване сидит кто-то еще из взрослых, так что она не находится наедине с отчимом.)
В показаниях дочка уже называет Александра не папой, а отчимом, использует слова, которые ей не свойственны. Как она потом пояснит — так следователь ей сказала.
Из показаний брата Светланы, дяди девочки:
«Знаю Александра примерно 3–4 года. Мать была против брака сестры с ним, но та не послушалась. Жили хорошо, если были конфликты, всё решали путем разговора. Племянница сама начала называть его папой. Он занимался с ней, гулял, играл. Каких-либо жалоб от племянницы я не слышал».
Дочку я с тех пор почти не видела. Мне только разрешали передать ей сладости и подарки через забор. Был момент, когда я приезжала в школу (девочку перевели в учебное заведение рядом с приютом) с документами. И там нечаянно мы встретились. Она бросилась ко мне со слезами и криком: «Мама, тебя же посадят теперь! Мне сказали, что если ты придешь, то тебя тоже посадят в тюрьму, как папу!» Я ее успокаивала, говорила, что меня не посадят. У дочки опять случилась паническая атака, нас отвезли в психиатрическую больницу. Врачи сказали, что нас нельзя разлучать, что дочка должна меня видеть...
— Следователь после этого разрешила вам видеться?
— Нет. При этом бабушке она с самого начала разрешала свидания. Но я знаю, что в последний раз дочка не вышла к ней и что она не хочет больше ее видеть. Бабушка обещала ей, что она поживет отдельно в лагере две недели, а она оказалась в приюте и уже больше чем полтора года там. Она очень устала и хочет домой.
— Это она на суде сказала?
— Да. Дочка на суде призналась, что бабушка попросила ее сказать плохое про папу.
«Малолетняя потерпевшая пояснила суду, что сказала неправду про папу, так как папа и мама не отпускали ее на день рождения к бабушке, которую она очень любит. Это бабушка ее научила: «Если хочешь прийти ко мне на день рождения, то скажи так». Также показала, что папа иногда ее наказывал, отбирал телефон, когда она плохо делала уроки, но «больше никак не наказывал, не трогал за грудь и попу и, когда она мылась, не заглядывал за шторку».
…Показания малолетней потерпевшей относительного того, что она оговорила отчима, суд признает несостоятельными, расценивая их не иначе как желание поскорее вернутся домой, к привычному образу жизни».
— А что бабушка?
— Ее дважды допрашивали в суде. Она путалась в показаниях. То видела, что Саша трогал внучку, то не видела. Судья пригрозила возбуждением уголовного дела за заведомо ложный донос по 306-й УК РФ. А моя мама схватила сумочку и просто выбежала из суда.
Судья сказала, что не знает, как быть с нами. Она с кем-то выходила советоваться, мы надеялись на оправдание. Но в итоге — 12 лет строгого режима. Дело рассматривал Щербинский суд в Новой Москве в июне этого года.
— Почему дочка до сих пор в приюте?! Ведь приговор вынесен уже три месяца назад.
— Мотивировка суда — будет апелляция, которая может отменить приговор, направить на новое рассмотрение. И вдруг я подготовлю дочку к этому моменту.
— Но ведь пока будет назначена апелляция, пройдет немало месяцев. Если приговор отменят, то новое рассмотрение может занять еще год.
— Да, и это ужасно. Я писала обращения в прокуратуру, к уполномоченному по правам ребенка в Москве. Мне отвечают: уголовное дело сейчас превыше всего. И отказывают мне в том, чтобы я могла забрать свою дочь.
Помогите, умоляю. Нет больше никаких сил. Она так мучается в приюте, просится домой. Пусть мне вернут мою дочь!
В этом деле доказательствами виновности Александра помимо показаний бабушки и девочки (от которых та отказалась на суде) стали: карточка происшествия, согласно которой бригаду скорой помощи вызвали в школу на паническую атаку девочке, справка из больницы о приеме, протокол осмотра места происшествия, протокол обыска, заключение эксперта о том, что девочка не склонна к фантазированию. Ни одной прямой улики. Все экспертизы были, напротив, на стороне защиты Александра: девочка не подвергалась сексуальному насилию, сам он не склонен к педофилии.
Если вдруг вы спросите меня: «Разве можно при таких «весомых доказательствах», с учетом семейного конфликта и разногласий между женой и тещей, для которой зять — нежелательный и ненавистный, назначать 12 лет строгого режима?» — отвечу: нельзя. Но именно это произошло в деле Александра, как и в других похожих делах, когда судьи решают, что лучше посадить... на всякий случай.
Обсудить