Экономическое руководство страны на ПМЭФ признало: старая модель роста выдохлась

Модель: старый корабль в новых водах

На форуме выяснилось: власти больше не спорят о том, нужно ли менять экономическую модель — теперь спорят о том, на какую именно ее менять и как не «утопить корабль» отечественной экономики в процессе.

Лидеры экономического блока разошлись во взглядах. Министр финансов Антон Силуанов продолжает держать курс на стабильность: «Мы живем в таком сложном мире, Россия растет на 4 с плюсом, мы окружены санкциями, а вы говорите о смене модели. Мы должны сделать ставку на технологический суверенитет, модель работает». Но это «работает» все чаще звучит со скепсисом — ведь всего год назад министр бодро обещал профицит бюджета, а сегодня вынужден признать: «Сейчас остатков нет. Исполняем все до копеечки».

Гораздо менее оптимистично звучал его коллега по кабинету Максим Решетников. Его выступления сопровождались тревожными отголосками: экономика у порога рецессии, бизнес видит торможение, ресурсов на новый рывок почти не осталось. «По ощущениям бизнеса, мы уже, кажется, на грани перехода в рецессию», — признал министр. И предложил не революцию, но «преемственный» переход: не ломать до основания, а попытаться перезапустить мотор экономики без полной переборки корпуса.

Самую четкую формулу озвучила глава Центробанка Эльвира Набиуллина: «Многие из этих ресурсов действительно исчерпаны, нам надо думать о некоторой новой модели роста». В ее лексиконе — все чаще звучали слова «лимиты», «драйверы исчерпаны» и «структурные ограничения». Ключевая ставка — головная боль, кажется, всех участников форума — по ее словам, должна постепенно снижаться, но без фанатизма: инфляция, несмотря на все усилия, остается достаточно высокой.

Словом, контуры будущей модели пока в тумане. Период 2022–2023 годов дал иллюзию устойчивости: рост ВВП свыше 4%, низкая безработица, уверенный внешнеторговый баланс. Но в 2025 году темпы замедлились — 1,4% по последним данным, промпроизводство топчется на месте, а доходы бюджета тают быстрее, чем ожидалось. Дискуссия в кулуарах ПМЭФ все чаще вращалась не вокруг новых проектов, а вокруг нехватки разного рода ресурсов: кадров на рынке труда, производственных мощностей, денег в ФНБ...

Главное впечатление от Форума: экономическая модель исчерпала себя, и это публично признается финансовыми властями, но при этом они не знают (или, по крайней мере, вслух не говорят) — какой же должна быть новая.

Инфляция и ставка: точки общей тревоги

Если в прошлые годы обсуждение ключевой ставки и инфляции на ПМЭФ напоминало учебный семинар — с вежливыми несогласиями и обтекаемыми формулировками, — то теперь это полноценное действие, где разыгрывается драматургия экономического перелома. Рост замедляется, инфляция не сдается. Ставка — все такая же высокая. Спор — все более нервный.

На пленарной сессии Владимир Путин сообщил, что инфляция на 16 июня составила 9,5%. Для президента это лучше, чем прогнозировали. Для зала — тревожный сигнал. Потому что одновременное замедление экономики и стойкая инфляция — это не просто статистика, это уже звоночек, переходящий в набат. Стагфляция на пороге!

Вице-премьер Александр Новак призвал не «охлаждать» экономику высокой ставкой, а, напротив, «нагревать». Это предложение прозвучало почти вызывающе на фоне принципиально жесткой позиции Центробанка, который от мягкости отказался давно и, похоже, надолго. Представитель ЦБ Андрей Ганган ответил без обиняков: «Быстрое снижение ставки приведет не к росту ВВП, а к ускорению инфляции». Простой тезис, за которым — стратегическая линия обороны.

Максим Решетников попытался играть на нюансах. Он не требовал срочного снижения «ключа», но просил гибкости. «Вы же не хотите, чтобы мы скатились в турецкий сценарий?» — бросил он камешек в сторону Центробанка, подразумевая катастрофу безудержной инфляции в Турции, к которой привел популистский отказ от жесткой монетарной политики. Но и держать ставку на уровне, который душит рост, — не выход.

Министр финансов Антон Силуанов неожиданно стал на форуме чуть ли не главным оптимистом, предложив вспомнить о вере. «Главное — вера в снижение инфляции. Если верить в четыре процента — точно сбудется», — заявил он. Реплика прозвучала тепло, но, судя по реакции аудитории, неубедительно. Цены на полках убедительнее любых заклинаний.

Глава ЦБ Эльвира Набиуллина в этот раз отступила от сухого официоза. После того как дискуссия зашла в тупик, она предложила «поговорить о музыке вместо ставки», сравнив текущую ситуацию с Девятой симфонией Бетховена. «Сложное сочинение, не сразу угадаешь мелодию», — объяснила она.

На кулуарных сессиях представители крупнейших финансовых структур, включая банкиров и макроэкономистов, в один голос признавали: инфляция «засела». Воздействовать на нее классическими средствами все сложнее, особенно в условиях разрыва цепочек поставок, ограниченного импорта и перманентной геополитической турбулентности. Один из участников — экономист из госбанковской среды — описал ситуацию так: «Мы гоним ставкой по асфальту, но колеса буксуют в гравии».

Открытым остается главный вопрос: что делать с этим «гравием»? Одни предлагают подождать и надеяться, что ставка начнет снижаться уже осенью, другие уверены — без структурных изменений в экономике денежно-кредитная политика станет просто беспомощным инструментом.

В этом году обсуждение ставки стало не технократическим упражнением, а выражением общей тревоги. Снижение — опасно, удержание — болезненно. Но самое пугающее, что нет даже единого понимания, куда ведет текущий курс.

Рынок труда: дыра, в которую уходит рост

Если раньше проблему дефицита кадров старались обходить стороной, то на ПМЭФ-2025 она заняла едва ли не центральную позицию в повестке. Ни один другой параметр экономики не звучал так часто и тревожно, как нехватка кадров — причем не просто работников, а способных выполнять сложную, высокопроизводительную работу. Дефицит на рынке труда в 2025 году — это диагноз.

«Россия должна перейти к экономике высоких зарплат, основанных не на дефиците кадров, а на повышении качества и производительности труда», — заявил Владимир Путин на пленарном заседании. Формула, в которой слышится и стратегическая задача, и актуальная боль.

Министр труда Антон Котяков уточнил: к 2030 году потребуется 2,4 млн специалистов, преимущественно рабочих профессий. Президент РСПП Александр Шохин назвал другую цифру — 11 млн вакансий к 2029-му. Цифры разные, но обе говорят об одном: дыра в кадрах огромна и пока не видно, чем ее залатать.

В кулуарных обсуждениях представители бизнеса — от крупных предприятий до владельцев малых производств — повторяли одно и то же: «Жуткий кадровый голод». В обсуждение вовлечены все слои: школьники — будущий резерв, пенсионеры — часто вынужденная рабочая сила, мигранты — инструмент экстренного затыкания провалов. Но даже это уже не работает как раньше. Один из участников Форума привел свежий случай: «Привезли вьетнамцев на Сахалин — не сдали экзамен по русскому, теперь за свой счет везем обратно. А каменщик уже стоит 300 тысяч». Рост зарплат, вырвавшийся из-под контроля, становится новой экономической ловушкой.

Ну а представитель Центробанка напомнил: стоимость рабочей силы — один из ключевых инфляционных факторов. И пока зарплаты растут быстрее, чем производительность труда, ситуация будет только обостряться.

Повышение МРОТ до 27 тысяч рублей к 2026 году, о котором сообщил Котяков, станет поддержкой для 4,6 миллиона человек. Но в тех же кулуарах говорили: индексация МРОТ — это не столько рост справедливости, сколько дополнительное давление на бизнес, особенно в бедных регионах.

Заместитель председателя правительства Татьяна Голикова напомнила: до 70% вакансий в ближайшие годы будут требовать среднего специального образования. Но именно этот уровень сегодня оказался самым уязвимым. «Региональные системы профобразования работают не на спрос, а на привычку», — говорилось на сессиях.

Новый трудовой цикл уже начался, уверена глава образовательной платформы Елена Шмелева: «Это длинный, 20–30-летний виток — технологический, геополитический. И мы только в начале, еще на уровне школьников». А пока на уровне экономики — дефицит и перегрев.

Курс рубля: между «реальным» и «желаемым»

Еще один повод для серьезных споров — валютный курс. «Мы на пике экономической неопределенности», — признал глава крупнейшего госбанка Герман Греф. Он прямо обозначил уровень, который считает адекватным: «Равновесный курс рубля сейчас — 100 рублей за доллар. Текущий курс 78–79 — слишком крепкий. Это удар по экспортерам и в первую очередь по бюджету».

«Укрепление рубля вредно для экономики», — вторил ему глава другого крупного госбанка Андрей Костин. По его словам, «необходимо отруливать к курсу на уровне «90 плюс» за доллар, иначе с экспортом и ростом начнутся системные проблемы.

Первый вице-премьер Денис Мантуров не стал обходить острые углы: «Оптимальный курс доллара для российских экспортеров и импортеров — около 100 рублей». По его словам, крепкий рубль снижает рентабельность промышленности. Эту мысль поддержал глава РСПП Александр Шохин: «Бизнес ориентируется на курс в диапазоне 90–100 рублей за доллар как на предсказуемый и приемлемый для планирования и работы».

Но Центробанк традиционно держит свою линию. «Равновесный курс рубля — это результат баланса спроса и предложения. То, что мы видим сейчас, и есть он. Даже если не совпадает с экспертными мнениями», — заявил директор департамента денежно-кредитной политики ЦБ Андрей Ганган.

Проблема не только в цифрах, но и в ожиданиях. Гражданам нужен сильный рубль — он делает жизнь ощутимо дешевле. Экспортеры требуют слабый — иначе они теряют доходы и рынки. Бюджету нужен курс, который наполняет казну. «С текущим курсом сложно планировать. А с колеблющимся — просто невозможно», — признался один из участников Форума в кулуарах.

В этом треугольнике — население, бизнес и государство — баланс курса стал почти философским понятием. Курс рубля оказался не просто цифрой — это зеркало системы, у которой все меньше рычагов и все больше обязательств.

Нефть и геополитика: не время для иллюзий

На ПМЭФ-2025 о нефти говорили не в привычных терминах роста доходов, а в смысле выживания и уязвимости. Геополитика — как глухой фон: слышна, но трудноразличима, пока не начнет действовать. Пока не начала. Но «определенные риски есть», признал вице-премьер Александр Новак. Логистика работает, поставки идут, но рынок напряжен. И реагирует на малейшие сигналы.

Президент Владимир Путин попытался успокоить: «Рост цен на нефть незначителен. Паники нет. Ситуация не требует оперативной реакции со стороны ОПЕК+». Министр финансов Антон Силуанов добавил прагматических ноток: «Конечно, цена на нефть даст нам оптимальные нефтегазовые доходы. Но мы строим политику независимо от этого. Лишние доходы пойдут в ФНБ — и слава богу».

Тем не менее в кулуарах разговоры шли не о том, как поделить сверхприбыль, а о том, как сохранить базу. «Энергетика — основа всего нашего хозяйства», — напомнил Новак. Но и она под ударом: логистика становится сложнее, издержки выше, поиск новых рынков затруднен. «Арабские страны уже выходят из зависимости от монопродуктов. Нам тоже пора», — резюмировал он. Его выступление было скорее призывом, чем анализом.

Генеральный секретарь ОПЕК Хайсам Аль-Гайс заверил, что его организация будет исключать политические факторы из анализа рынка. Но на самом деле они уже встроены в цену барреля. И, как заметил один из экономистов в зале, «это уже не просто нефть — это компресс рынка, геополитики и нервной системы». Похоже, нефть в этом году — не якорь, а «качалка» всей экономической конструкции.

Диагноз: прощание с иллюзиями

Главный итог форума — утрата ритуального оптимизма. В этом году почти никто не бросал в воздух чепчиков и не кричал ура. «Мы на пике экономической неопределенности», — признал один из крупнейших финансистов страны. Путин говорил о недопустимости стагнации. Решетников — о грани рецессии. Набиуллина — об исчерпанных ресурсах. Греф — о проблеме неплатежей… Даже те, кто годами утверждал, что в экономике у нас «все хорошо», — теперь осторожны в оценках и прогнозах.

ПМЭФ-2025 стал поворотной точкой: если раньше обсуждали как идти дальше, то теперь — куда идти. Ответа пока нет. Но впервые за долгое время прозвучал важный вопрос: а не ведет ли привычный путь в тупик?