Названы риски для нефтегазовых доходов страны: что будет с бюджетом

— Стоимость барреля нефти эталонного сорта Brent обвалилась ниже отметки в $60 впервые за три года. Это связано исключительно с тем шоком, что рынки испытали из-за действий Трампа, который, как пишет Bloomberg, одним махом перевернул всю мировую послевоенную торговую систему? Или добавился еще эффект от решения ОПЕК+ о наращивании добычи в мае?

— Два события произошли ровно в один день, отсюда такие последствия. Падение действительно очень существенное. Введенные Трампом ввозные пошлины (в размере от 10 до 50%) в отношении Китая, Японии, стран Европы, Северной и Латинской Америки, Австралии в любом случае не останутся без ответа. Обмен «симметричными» ударами чреват сломом сложившихся механизмов, институциональных рамок международной торговли, резким ее сокращением, включая падение спроса на энергоносители. Раз вы продаете меньше своих товаров, то и импортных завозите меньше, это касается и топлива. На рынке возникает переизбыток предложения и цены снижаются. Вот один из рисковых сценариев, который сейчас у всех перед глазами.

Еще один риск реализуется в случае развала сделки ОПЕК+. Не секрет, что некоторых ее участников не устраивает положение, когда они вынуждены постоянно сдерживать добычу нефти согласно договоренностям, в то время как Канада, Бразилия, Гайана и другие не входящие в альянс производители ее наращивают, занимая новые рыночные ниши. У недовольных возникает вопрос: не лучше ли уж тогда выйти из ОПЕК+ и спокойно зарабатывать по выгодным ценам? Чтобы предотвратить такой сценарий, было решено пойти на демонстративный шаг — начать с 1 апреля увеличивать производство, пусть и на символические 158 тысяч баррелей в сутки. А затем квоты на добычу были пересмотрены в сторону кардинального увеличения — до 411 тысяч барр./сут. Непонятно только, зачем было объявлять об этом в тот же день, когда Трамп представил миру свой план относительно тарифов. Это еще больше подтолкнуло вниз нефтяные котировки; на рынках началась массовая распродажа фьючерсов.

«Сделка не вечна»

— Могут ли участники ОПЕК+ пересмотреть свое решение?

— Такая вероятность существует. ОПЕК+ может либо скорректировать свои планы в сторону уменьшения добычи, либо взять некую отсрочку, перенести их реализацию, скажем, на июнь. Цена сорта Brent довольно низкая сейчас, и если она уйдет в район $60 или ниже, производители могут изменить свою тактику. Кстати, дата 1 апреля была выбрана неслучайно: считается, что с этого дня в Северном полушарии стартует автомобильный сезон и спрос на топливо идет в гору. Ну а на май традиционно приходится его наибольший всплеск, с этим, вероятно, и связано решение о корректировке роста добычи до 411 тысяч барр./сут. Логика в том, чтобы этот дополнительный спрос покрывали именно страны ОПЕК+. Впрочем, поскольку ряд участников сделки, включая Россию, ранее добывали больше, чем положено квотами, им придется снижать производство.

— Может ли сделка закончиться намного раньше, чем предполагают ее подписанты?

— Сложно сказать. Понятно, что она не вечна и когда-нибудь закончится. И тогда все начнут добывать по максимуму, на рынок придет несколько дополнительных миллионов баррелей в сутки, цены обрушатся. Только бы не в текущем году это произошло, а хотя бы в 2026-м или 2027-м. Сейчас у России дефицитный бюджет, при этом крайне велики расходы, и оборонные, и социальные. Резать и те, и другие не хотелось бы. Для отечественной нефтянки стабильный режим работы куда важнее, чем какие-то ситуативные упущения. В дальнейшем мировой рынок стабилизируется из-за вынужденного сокращения добычи нерентабельными производителями. В тех же Соединенных Штатах довольно высокая себестоимость выпуска на многих сланцевых проектах.

Байден и рубль

— По данным Минфина, в марте нефтегазовые доходы бюджета РФ сократились в годовом измерении более чем на 17% (на 65,6 млрд рублей), а по итогам января–марта падение составило почти 10% по отношению к тому же периоду прошлого года. В какой степени это связано с байденовскими санкциями от 10 января, насколько это критично для федеральной казны?

— Связано это с двумя основными факторами. В первую очередь, с динамикой цен на нефть, которые в начале года колебались в диапазоне от $70 до $75 за баррель Brent, а к концу февраля — началу марта снизились до $70. Подросла и скидка на российскую нефть, что стало следствием январских санкций Минфина США. Этот блокирующий пакет оказался очень серьезным: под ограничения попали около 180 танкеров из состава предполагаемого «теневого флота», ряд трейдеров, а самое главное — две крупные российские добывающие компании. Ничего подобного американцы ранее не делали: в 2022 году они быстро поняли, что любые санкции в отношении производственных мощностей РФ приведут к снижению российского экспорта, дефициту нефти на мировом рынке и к ее удорожанию соответственно. При этом Москва заработает те же самые деньги за счет оставшихся объемов, но выросшей цены. А США, страны Евросоюза и другие потребители пострадают, поскольку подорожает любая нефть, не только российская. Разумеется, такая перспектива их пугала. Но в январе 2025-го администрации Байдена оставались считаные дни до ухода, терять ей было уже нечего, и все потенциальные риски она фактически переадресовала команде Трампа.

Дополнительную жесткость санкциям придал еще вот какой момент. Раньше, когда танкер вносили в блокирующий список, фиксировали его название, флаг и компанию-судовладельца. А сейчас указывают также индивидуальный номер судна, что затрудняет его переоформление и возможность дальнейшего использования для перевозки российской нефти. Это реально усложняет экспорт, но, как показывает практика, не останавливает.

— Насколько увеличилась скидка на российскую экспортную нефть?

— Если к Новому году она сократилась примерно до $10–13, то после 10 января опять возросла — примерно до $15–17. В итоге мы стали дешевле продавать нашу нефть. Впрочем, подобные волны наблюдались и раньше. Весной 2022 года, на фоне тогдашних шоковых санкций, скидка в моменте доходила до $35 за баррель. В декабре 2022-го — январе 2023-го, когда заработало эмбарго на поставки в страны ЕС и одновременно правило ценового потолка, дисконт составил $30. Потом естественным образом пошел вниз.

— Вы говорили о двух факторах, негативно повлиявших на нефтегазовые доходы России. Какой второй?

— Это укрепление рубля. Оно ведет к удешевлению (в рублевом выражении) завозимых в Россию импортных товаров, но одновременно невыгодно для экспортеров, которые продают свой товар по более низкой цене (опять же в рублях). В результате у нас не выполняются ключевые параметры, заложенные в бюджет на 2025 год. Они рассчитывались исходя из того, что нефть Urals в среднем будет стоить более 6700 рублей за баррель, или $69,7, при валютном курсе 96,5 рубля за доллар. А по факту получается 5500–5600 рублей, поскольку доллар сегодня стоит около 85, а баррель Urals — в среднем $59. Вот две основные причины, по которым текущий показатель нефтегазовых доходов уступает прошлогоднему: тогда и рубль был значительно слабее, и цена нефти повыше.

«Сегодня одно, завтра другое»

— И каким образом эту ситуацию выравнивать?

— В любом случае определенный запас прочности у федерального бюджета пока есть. Во-первых, дефицит бюджета покрывается за счет ликвидной части Фонда национального благосостояния. На 2025 год ее нам точно хватит, если не произойдут какие-то совсем уж катастрофические события. Во-вторых, Минфин более активно, чем в прошлом году, действует на рынке заимствований, где он в первом квартале неоднократно размещал облигации. Заемные средства также направляются на финансирование дефицита.

Эти два инструмента позволяют нивелировать негативные эффекты. Кроме того, с 1 января у нас действует новая методика расчета налоговых котировок нефти Urals: в нее включены котировки сорта ESPO. Urals всегда был дешевле ESPO, поэтому Минфину выгоднее так высчитывать среднюю цену.

Нельзя исключать и сценарий, при котором СВО закончится в 2025 году (хотя переговорный процесс идет тяжело), и тогда государство сможет сократить оборонные расходы и приблизиться к бездефицитному бюджету. Ну и надо дождаться конца года, когда станет известен итоговый показатель средней продажной цены нефти Urals. Цены меняются каждый день, рынок крайне нестабилен, прежде всего из-за «фактора Трампа». Сегодня президент США заявляет одно, завтра — другое, послезавтра — третье, то в отношении Ирана, то в адрес России или еще кого-то. И его риторика, даже не подкрепленная конкретными шагами, приводит к усилению волатильности на рынках.

— Доля нефтегазовых доходов в общей структуре доходов бюджета РФ в 2025 году составит лишь 27% (10,88 трлн рублей) — ниже, чем во все предыдущие годы. Это создает большую устойчивость для бюджетной конструкции, как заявил осенью 2024 года глава Минфина Силуанов. Действительно ли Россия уходит от сырьевой зависимости, можем ли мы компенсировать выпадение нефтегазовых доходов бюджета за счет других сфер экономики?

— В начале 2010-х годов их доля в совокупных доходах федеральной казны превышала 50%. Грубо говоря, каждый второй рубль в карманах россиян, особенно бюджетников, был с запахом нефти-газа. Сегодня эта доля существенно меньше. Это позитивный фактор, но есть подвох. Хотелось бы, чтобы процесс был обусловлен не сокращением нефтегазовых доходов, а диверсификацией экономики, подлинным развитием других ее сфер — перерабатывающих секторов, сельского хозяйства, налогообложения, добычи других ископаемых ресурсов. Да, определенная работа в этом плане ведется, дает свои плоды: тот же агрокомплекс подтягивается, наращивает поставки за рубеж. Но на сегодняшний день нефтяная индустрия остается одной из несущих опор, драйверов и конкурентных преимуществ российской экономики. И не надо воспринимать ее как некое обременение, как архаизм, навешивать ярлык «ресурсное проклятие». В сырьевом экспорте нет ничего плохого: замечательно, что он есть, что позволяет стране зарабатывать. Вопрос в том, куда затем идут эти деньги, какие мы реформы проводим. Если бы доля нефтегазовых доходов составляла не текущие 27%, а 30–35%, это не стало бы проблемой. Наоборот, тогда бы удалось сверстать бюджет без дефицита. Пока что реальность такова: какую отрасль ни возьми, в плане выплат в государственную казну с нефтянкой ничто не сравнится.

Горький опыт Венесуэлы

— По данным ФНС и Минфина, за 2019–2024 годы налоговая нагрузка в нефтяной отрасли составила 75%. Для сравнения: в банковском секторе — 27%, в горнорудной и металлургической отраслях — 35%, в газовой отрасли — 62%. Насколько такое налоговое давление осложняет для российских нефтяников выполнение задачи по наполнению бюджета доходами от экспорта?

— Тема крайне болезненная. У нас нефтянка часто воспринимается как некая дойная корова, как неисчерпаемый источник денег. Мол, можно сколько угодно повышать фискальную нагрузку на отрасль, закрывать дыры в государственной казне исключительно за ее счет — и ничего, не обеднеет. Но в реальности это не так. Такое отношение ставит крест на развитии, на будущем нефтяного сектора. Старые месторождения вырабатываются, а им на смену ничего не приходит, поскольку денег, необходимых для инвестирования в новые залежи, нет. Всё без остатка поглощается бюджетом. При этом от нефтянки требуют многого: чтобы не росли цены на топливо, чтобы модернизировались НПЗ, строились нефтепроводы, велась геологоразведка.

В основном производители платят налоги с объема добываемой нефти, с каждой тонны (НДПИ). То есть независимо от того, какова себестоимость добычи, удалось ли эту тонну продать и получить доход, каким этот доход оказался. Между тем существует альтернативный налоговый режим — с использованием налога на дополнительный доход. Идея родилась в свое время в диалоге правительства и компаний: НДД взимается с финансовых результатов от реализации нефти. Допустим, ты начинаешь проект, тебе приходится активно вкладываться в бурение, обустройство и прочее. Соответственно и налоги щадящие. А вот когда ты выходишь на пик добычи, затраты уже окупились, инфраструктура создана, чистая прибыль большая, тогда и НДД соответствующий. Уверен, когда-нибудь такой механизм получит в России широкое распространение, но сейчас важно не переборщить с фискальной нагрузкой на отрасль.

— Выходит, в противном случае государство выроет яму само себе?

— Мы можем оказаться в ситуации, когда НДПИ попросту не с чего будет брать, поскольку уменьшится база, «тело» налогообложения. Хороший пример в этом смысле Венесуэла. При Уго Чавесе там началось резкое снижение объемов добычи, притом что страна располагает крупнейшими в мире запасами нефти. Придя к власти, Чавес не стал медлить с выполнением своего предвыборного обещания: практически все доходы нефтяной отрасли изымались «в пользу народа», точнее, расходной части бюджета. У компаний не осталось денег на ремонт НПЗ, на разработку месторождений. Сегодня в Венесуэле добывают жалкие 800–900 тысяч баррелей в сутки — таков итог государственной политики. А в России, напомню, условия деятельности нефтяных компаний кардинально усложнились с 2022 года: проводить внеплановые ремонтные работы надо значительно чаще (из-за ударов беспилотников по НПЗ и топливным хранилищам), надо покупать для этого за границей оборудование, запрещенное для ввоза в РФ, приходится завозить его окольными путями, нести высокие издержки.