Нашествие мигрантов стало для России благом

В недавнем потоке новостей о мигранте, который хотел вывезти на родину 16-летнюю девушку, теряются другие похожие сообщения. О калининградском инциденте написали все крупные медиа, новость подхватили и перепечатали даже региональные сайты — на Кубани, в Забайкалье, Магнитогорске, в Крыму.

О том, что в том же Калининграде двое мужчин похитили 18-летнего паренька, держали его в сарае, избивали, написали только несколько местных сайтов. Впрочем, новости о похищении людей в Ленинградской области, Югре, Подмосковье, на Алтае также заметили только там. Для центральных СМИ такие сюжеты, когда «свои похищают своих», не очень интересна, да и соцсети их не подхватывают. Вот если бы снова мигранты…

История о пожилом ловеласе, который домогался 13-летней девочки в джакузи фитнес-клуба, и о родственнике, совращавшем 10-летнего мальчика, не становятся сенсациями и теряются на фоне любого подобного преступления, но с мигрантом в главной роли.

Читатели хотят жареного, СМИ хотят угодить читателям, читатели, запуганные сообщениями СМИ, проявляют все больше тревожного интереса к преступлениям мигрантов — круг замкнулся. И средний россиянин, который в своей жизни много раз сталкивался с мигрантами и получал от взаимодействия с ними хорошее впечатление, уже тоже считает, что приезжие — это первородное зло.

Между тем мигранты — как феи, которые появляются ночью, творят добрые дела и исчезают с первыми лучами солнца. И в Москве, где мигранты более заметны, большая их часть остается скрытой от глаз, а москвичи даже не задаются вопросом, кто обеспечивает их комфорт.

В городах поменьше мигрантов вообще не видно, и горожане даже не задумываются, кто ремонтирует и подметает дороги, сортирует мусор, строит и отделывает дома. В ходу одушевление неживого: «кварталы строятся», «скверы появляются». Иногда провинциальные чиновники походя приписывают себе решение коммунальных проблем, и ни они, ни жители города даже не вспоминают, что большую часть «грязной работы» сделали люди — ручками, ручками. И люди эти — по большей части, трудовые мигранты.

Россиянин, заказывающий товар в Интернете, вряд ли задается вопросом, сколько гастарбайтеров работают над тем, чтобы посылка дошла в пункт выдачи. Бесчисленных грузчиков, сортировщиков, упаковщиков, кладовщиков, водителей погрузочной техники он не видит, и поэтому совершенно искренне считает, что все сделал Интернет.

Если же все мигранты в одночасье покинут Россию, окажется, что в городах невозможно жить — привычные блага станут недоступными. Сами же россияне, даже понимая глубину проблемы, не поторопятся занять освободившиеся места — слишком некомфортен и невыгоден тот труд, который берут на себя приезжие.

Итак, труд мигрантов незаметен, а преступления — заметны. И именно это противоречие вызывает время от времени бурление эмоций, выливающееся и в достаточно резкие заявления отдельных политиков.

Но неужели в стране с почти 150-миллионным населением невозможно обойтись без трудовых мигрантов? Обходились же как-то после Великой Отечественной, поднимали страну из руин своими руками. И все удалось. Почему сейчас нельзя?

Нельзя потому, что капитализм устроен по-другому. При социализме строили для того, чтобы построить. Сейчас же откройте Устав любого предприятия и убедитесь, что создано оно для получения прибыли. Бизнесу нужна прибыль, а значит, нужны дешевые рабочие руки. Нужны люди, которые много работают и мало потребляют.

Именно российский бизнес заинтересован в работниках, которые будут жить не в благоустроенных квартирах, а в подвалах, сараях, будках, контейнерах или ютиться по десять человек в комнатушках, заставленных трехэтажными нарами. Работодатель экономит на работниках, работники экономят на комфорте своей жизни. Причем эта экономия вгоняет их в такие условия, на которые россиянин уже не согласится.

Но сократить количество мигрантов все же можно. Правда, для этого потребуются контринстинктивные действия. Вроде бы все очевидно — чем сильнее запреты и ограничения, тем меньше мигрантов будет приезжать. Но экономика рынка работает вовсе не так.

Ограничения ведут к большему бесправию мигрантов и этим снижают стоимость труда еще больше, работодатель получает за счет этого дополнительные прибыли. Во-первых, это бьет по всему рынку труда — конкуренция с приезжими увеличивает норму выработки и для местных. Во-вторых, бесправные нелегалы оказываются настолько «дешевыми», что предпринимателю выгоднее заплатить представителям контролирующих органов взятку.

В результате мы получаем рост коррупции, ухудшение положения российских наемных работников и рост миграции в одном флаконе.

Но если пойти в диаметрально противоположном направлении, то и результат будет другим. Предположим, государство начнет требовать от бизнеса обеспечить всем работникам — и гражданам, и мигрантам — равные условия: восьмичасовой рабочий день, достойную зарплату, соцпакет, включающий полноценное медицинское страхование и отчисления в социальный фонд, то мигранты окажутся не нужны. Зачем же приглашать иностранца, когда проще нанять россиянина? Расходы-то те же. Коррупционные схемы «легализации нелегалов» тоже отомрут — это будут уже сверхнормативные убытки.

Эта схема дает понять, что мигранты — это не стихийное бедствие и не внешняя для нас проблема. Мигрантов тянет в Россию отечественный бизнес при содействии отечественных же (и порой коррумпированных) чиновников. Разумеется, эта проблема быстро не разрешится — потребуется время на перестройку рынка труда и «привыкание» бизнеса к работе без сверхприбылей. Впрочем, вероятность того, что российское чиновничество пойдет этим конструктивным путем, близка к нулю.

И, конечно же, изучая проблемы миграции, неплохо бы оглянуться на наши традиции. А история мигрантов в России длительна и многогранна. Среди приезжих — датчанин Витус Ионассен Беринг, шотландец Михаэль Андреас Барклай де Толли, швейцарец Франц Лефорт, немка София Августа Фредерика Ангальт-Цербстская, более известная как Екатерина II. Да и Александр Сергеевич Пушкин, напомню, был внуком несчастного африканского мигранта.

В остальном мире мигранты тоже не только машут метлами. В 1968 году только что приехавший из Ирака в Норвегию Фарук Аль-Касим бродил по бюрократическим учреждениям Осло, пытаясь узнать, как получить документы для работы таксистом. В одном из коридоров он остановил норвежца и спросил, куда бы ему обратиться, с чего начать. Норвежец подсказал и уже вслед спросил, кем работал мигрант у себя на родине. А когда узнал, что Фарук — геолог и нефтяник, зазвал в свой кабинет. Уже через пару дней Аль-Касим работал консультантом министерства промышленности. В его обязанности входил анализ результатов разведки в Северном море.

Чуть позже американцы получили лицензию на бурение серии разведочных скважин. Первые скважины дали понять, что нефти нет и быть не может. Нефтяники хотели не продолжать, но въедливый мигрант настоял на том, чтобы работа была закончена. И последнее бурение открыло одно из крупнейших нефтяных месторождений в мире.

Внезапное богатство, свалившееся на Норвегию, могло бы стать «нефтяным проклятием», превратив страну в очередную «бензоколонку», но Аль-Касим, уже приобретший определенный авторитет, и тут вмешался в развитие событий. Именно он настоял на том, чтобы национальное богатство новой родины не ушло в частные руки, обеспечив благоденствие страны и граждан на долгие десятилетия.

Среди троих основателей популярнейшего интернет-канала YouTube — только один американец. Стив Чен родился на Тайване, а Джавед Карим — «наследственный мигрант», он родился в ГДР в семье немки и бангладешского иммигранта, и уже из Германии семья уехала в США.

Илон Маск — тоже мигрант не в первом поколении. По материнской линии его предки — швейцарские немцы, уехавшие в США, затем — в Канаду и потом в ЮАР. По отцовской линии — тоже все мигранты, их путь — Голландия, Британия, Южная Африка. И уже родившийся в Претории Илон перебрался в США.

Когда вы надменно смотрите на мигранта, который метет улицы, готовит ваш заказ в фастфуде или везет вас в такси, задумайтесь о том, что он или его ребенок может стать невероятно полезным для всей России.