Актриса Наталья Самсонова сыграла Крупскую в сериале Кончаловского без грима

ИЗ ДОСЬЕ

Наталья Самсонова окончила театральный институт имени Бориса Щукина. Работает в Театре Терезы Дуровой, где плотно занята в детских и взрослых спектаклях — их у нее 16. Имеет две главные роли, остальное — работа в ансамбле. Любит танцевать и уверяет, что будет это делать до того момента, пока ее не отправят на пенсию. Тереза Дурова характеризует свою актрису как очень ответственную, преданную делу, умную.

— Наташа, расскажи, как ты попала на роль Крупской?

— Мне написал ассистент кастинг-директора и пригласил на кастинг в студию на улице Правды. Я, как только зашла в комнату, сразу поняла, по какому поводу меня вызвали. Сходство свое с Крупской знаю очень давно: еще в Щукинском институте мы с моим однокурсником делали отрывок по картинам, в котором я была Крупская, а он — Ленин. И мой мастер Михаил Борисович Борисов тогда еще сказал: «Ну ты, конечно, похожа на Крупскую феноменально». Потом начались пробы, они продолжались почти год.

— Других актрис на Крупскую не пробовали?

— Этого я не знаю. Наверняка, потому что подход к работе в группе Андрея Сергеевича Кончаловского очень тщательный: по отношению ко мне и к другим актерам. Сначала был кастинг, потом меня вызвали на пробы грима и костюма. Потом меня снимали для проб главного оператора сериала, и последними шли пробы пластического грима: ведь действие заканчивается в 1924 году, когда Ленин и Крупская уже в возрасте. Андрей Сергеевич считал, что я молода и меня надо состарить — снимали с меня маску. А через девять месяцев мне позвонил продюсер и сказал: «Ну что ж, Андрей Сергеевич хочет вас снимать».

— До роли Крупской каков твой бэкграунд в кино?

— Небольшой, прямо скажем. Были роли на одну серию или сквозная на несколько. В «Глухаре» у меня была заметная роль, в «Склифосовском»… Мне везло, наверное, в том, что я часто оказывалась в кадре с главными героями, что позволяло почувствовать себя соразмерной им.

— Во время съемок «Хроник» кто конкретно с тобой работал на площадке?

— Со мной всегда работал Кончаловский, хотя и был человек, который вне площадки повторял с артистами текст.

— Прежде чем приступить к съемам, ты изучала историю Крупской?

— Я столкнулась с тем, что в памяти людей Надежда Константиновна осталась женщиной с суровым выражением лица. Но она была очень избирательная в демонстрации своей сущности. Была веселой, жизнерадостной только в кругу очень близких людей. Но это у нее (и не только у нее) от жизни в условиях строжайшей конспирации, когда сдержанность была необходима. Она дружила с сестрой Владимира Ильича Марией Ильиничной, и сохранились фотографии, где у нее совершенно неожиданное выражение лица, я такого прежде не видела.

Когда Крупская приехала в Шушенское, представилась его невестой, но по требованию жандармов она должна была с Ульяновым обвенчаться, иначе, не будучи женой, оказалась бы в ссылке в другом месте. Известна всем история про два кольца, которые для них выковали из пятака. И в Шушенском они уже жили как мужа и жена. И ей всю жизнь задавали вопрос: ну как вы жили с человеком, который все время работал, отдавал себя революции? А она очень просто отвечала: «Да, мы работали оба, много работали, но поймите, мы же были молодые. Мы принимали друзей, к нам приезжали другие ссыльные, собирали застолья, пели песни». И ведь это правда — они были молодые и влюблены. Крупская — та женщина, которая все время была рядом с Владимиром Ильичом, женой его, и именно эта сторона интересна была режиссеру.

Я это как-то сразу интуитивно почувствовала. Более того, сама отношусь к тем людям, которые не травмированы советской властью. У меня нет тягостных, гнетущих воспоминаний. Бытовые неурядицы (я была маленькая) меня мало волновали, а вот легенда, созданная об этих людях, мне была симпатична. Я с детства с огромным удовольствием читала рассказы о Ленине — Бонч-Бруевича, Зощенко, Воскресенской. Я и так симпатизирую этим людям, они часть моей страны. И были всегда.

— Да, но в этих рассказах или воспоминаниях нигде не встретишь (а в советское время и упоминать было нельзя) ничего о других сторонах и проявлениях личности Ульянова-Ленина. Он — святой. Какой там любовный треугольник? А в «Хрониках» этот треугольник как раз рассматривается: Ленин и Крупская в Цюрихе, приезд к ним Инессы Арманд, и двусмысленное положение каждого из них очевидно. Кстати, очень хорошо сыгранная сцена.

— Если понимать, какие талантливые люди писали эти рассказы, то для меня Ленин никогда не был памятником — он живой человек. Ну а сейчас я играла Крупскую уже со своим жизненным багажом, понимая, что жизнь непростая штука. Андрею Сергеевичу потребовалось проявить мудрость Крупской, и это правильно и точно, и не дискредитирует ни Ленина, ни их отношения.

— Ты прекрасный адвокат даже не своей роли.

— Владимир Ильич был страстным человеком, как и они все: люди, лишенные страсти, не способны делать революцию. Но все равно они были мужчинами и женщинами, несмотря на то что он был гениальным политиком, мыслителем и создателем образа будущего, как называл его Андрей Сергеевич. Этим он и отличался от других политиков того времени.

Но житейская сторона их существования была вытеснена легендой. А в «Хрониках» появилась возможность ее проявить аккуратно и деликатно. Но, с другой стороны, они не были обычными людьми, и для меня это константа. И я могу обсуждать действия, поступки этих людей только в контексте картины.

— Тем не менее Крупской можно только посочувствовать: она не могла не понимать двойственность своего положения. По сути, она себя принесла в жертву.

— Они все себя принесли в жертву. И Инесса в том числе. Кстати, у Крупской с Арманд были дружеские отношения, они были близки. Они обе были в эмиграции, единомышленники. И после смерти Инессы Арманд в 20-м году Ленин с Крупской удочерили младшую дочь Арманд, той было 15 или 16 лет. Они ее воспитали и поставили на ноги.

— Где снимали Цюрих?

— На «Мосфильме». Там в квартире Андрей Сергеевич делал дополнительные репетиции, даже не в съемочный день. И в тот день, я помню, захожу из кухни в комнату, осматриваюсь, думаю: «Вот моя квартира, я здесь жила несколько лет». Стою, впитываю в себя атмосферу. И мой взгляд упирается в печку-буржуйку: ее труба идет по стене, потом делает колено и после второго колена уходит в потолок. И над первым коленом, что на уровне глаз, на стене тоненькой-тоненькой кисточкой нарисован след от копоти, как будто труба немного чадит. Когда я это увидела, чуть не расплакалась. Подумала: «Как я должна играть завтра, чтобы этому соответствовать». Вот такой уровень подхода был у всех, кто создавал это кино. К сожалению, эта стена с нарисованной копотью не попала в кадр.

— У тебя не возникал вопрос: ты — актриса детского семейного театра, а здесь — взрослая серьезная история. Не случайным ли ветром тебя занесло в эту политическую компанию «Хроник»?

— Когда шли пробы, я всё держала в строжайшей тайне. Не только в театре, но и дома никому ничего не говорила. И не потому что таково было требование по договору о строгой конфиденциальности, но я понимала, что выдержу это испытание, если не буду на это тратить эмоциональные силы, мучиться — подойду или не подойду Кончаловскому? Поэтому каждый раз, выходя из павильона, сразу старалась забыть о пробах. Возможно, меня это и спасло.

Во время проб на площадке было самое меньшее шесть камер, а большее — двенадцать. И практически никаких перестановок. Каждую сцену играли насквозь, как будто в театре, а не в кино. У наших актеров у всех театральное образование, поэтому играть так, большим куском, просто подарок.

— Но возвращаясь к вопросу о семейном театре: не возник ли у тебя комплекс среди артистов с богатым опытом работы в кино? Тебя это не подавляло?

— Я была уверена в себе. Если Андрей Сергеевич решил, значит, ему нужна была такая героиня для воплощения замысла. Нет-нет, никаких комплексов, я понимала, что такой виток в моей жизни произошел. Возможно, это такая форма психологической защиты, потому что партнеры у меня — один роскошнее другого. Я себя чувствовала абсолютно свободно.

Я понимаю ваш вопрос. В этом смысле у нас была исключительно гармоничная компания. За всех не могу ручаться, но большинство больших артистов так не поступают с партнерами, не подавляют. Женя Ткачук в роли Ленина и как партнер — актер с огнем внутри. Он так горит, что рядом с ним невозможно не зажечься.

Я помню Ленина по старым фильмам, где его играл Борис Васильевич Щукин, и образ Ленина для нас это прежде всего Щукин. Его, кстати, в свое время очень высоко оценила Надежда Константиновна, она даже подарила ему кепку Владимира Ильича. И для меня то, что делает наш современник, большой артист Евгений Ткачук, идет сразу следом за Щукиным. Для меня теперь так: сначала Ленин, потом Щукин, потом Ткачук, хотя и Калягин, и Лавров, и Ульянов прекрасно в кино играли Ленина.

— Удивительно, но твое природное сходство с Надеждой Константиновной Крупской использовал только Андрей Кончаловский в кино, а другие только его отмечали.

— Кстати, я недавно вспомнила, что у нас в театре, когда он еще назывался Театром клоунады, был спектакль «Ниоткуда с любовью». Там все действие происходило на свадьбе, была большая группа гостей. Так вот костюм моего персонажа так и назывался — «Крупская»: платье с воротничком, шляпка грибом, очки. И если говорить по большому счету, то в «Хрониках русской революции» это у меня третья Надежда Константиновна на моем веку: о первой, институтской, я уже говорила, потом в нашем театре и теперь у Андрея Сергеевича Кончаловского в «Хрониках русской революции».

— Имея такое сходство с Крупской, может быть, ты ждала и раньше предложений от режиссеров? Надеялась?

— Мой коллега и товарищ по театру Паша Мальцев, когда узнал, что я буду играть Крупскую у Кончаловского, сказал: «Это же чудо! Значит, так бывает? Я думал, что это только было в советское время. Теперь я скажу своим ученикам в театральной студии, что чудо бывает». И я теперь точно знаю — так бывает. Когда широко известная в узких кругах артистка семейного театра, которая снимается в небольших ролях, вдруг оказывается в совершенно другой вселенной. Это чудо.

— Последний вопрос: если забыть о пластическом гриме, насколько тебя гримировали под Крупскую?

— Даже едва-едва не было, поверите? И это мой главный стресс. Мне делали только пучок. Меня даже не пудрили. «Девочки, хотя бы для вида, кисточкой», — просила я гримеров на площадке. Так что весь фильм я играла со своим лицом.