Актер и музыкант Владимир Панков философски отозвался об искусстве и не только

Панков — это всего много и сразу. На сцене много актеров, музыкантов. Они под его управлением из современной пьесы или небольшого классического рассказа могут устроить симфонию. Там слово вплавлено в звук, а звук — в слово так, что просто удивляешься: как же они друг без друга прежде существовали? Спокойно существовали, до тех пор, пока не пришел Володя Панков со своим инструментарием: редким фольклором, который он находил в экспедициях, диковинными музыкальными инструментами и умением слышать слово, причем на разных языках. И с помощью этого он читал старые и новые тексты, создавал и создает спектакли, о которых говорит вся Москва.

Не будучи физиком-математиком, он доказал, что пространство — понятие условное. У него огромная форма может ожить и прекрасно себя чувствовать на крохотных метрах. У него задействованы горизонталь и вертикаль, каждый квадратный метр, а порой кажется, что и сантиметр. Многочасовые постановки (один «Скоморох Помфалон» идет на Поварской почти шесть часов) пролетают со скоростью — опомниться не успеешь, как грянет финал.

Не одно уже поколение учеников освоили его Saundраму, став по-настоящему универсальными артистами. А ему всего-то пятьдесят. А он подвижный как ртуть, экспрессивный, напрочь лишенный пафоса — этого вечного спутника статуса. Внешне все еще как мальчишка, но мудрый, как старец, познавший что-то такое, чему верят те, кто идет за ним.

Сейчас он репетирует в «Ленкоме» свою первую постановку. Конечно же, большую. Конечно же, на всю труппу — «Репетицию оркестра» по одноименному сценарию Федерико Феллини. Неслучайно Феллини: для Панкова жизнь — как большой оркестр со своей непостижимой клоунадой. Где свобода как несвобода. И об этом тоже мы говорим с Владимиром Панковым.

— Володя, что значит для тебя сегодня понятие свободы и ограничений?

— Свободы без ограничений не бывает. Свобода находится в балансе. Ты должен балансировать, как на канате, иначе она может превратиться во вседозволенность. Свобода обнаруживает себя именно в ограничении, тогда ее больше ценишь.

— Ответственность художника. В чем она?

— Я бы перефразировал: в искусстве возможно все? Нет, не все. Если я в этот рисунок могу поставить своего папу, маму, своих детей — тогда это решение допустимо. В обратном случае — нет. Вот тот принцип, который меня сдерживает опять же от вседозволенности, пошлости и так далее.

— Музыка важнее слов? Ведь, как показывают события последних лет, причем во всем мире, слова ничего не стоят?

— Мне кажется, слово все-таки первостепенно. И это говорит вам человек, который занимается музыкой. Потому что музыка и слово — для меня практически одно и то же.

Но если говорить о слове, которое ты дал и держишь его, остаешься ему верен, — это ценности, которые должны передаваться через воспитание, через педагогику. Если родители не держат свое слово, то и ребенок не станет. То же самое относится и к педагогам. Детей невозможно научить, потому что они запоминают, какой человек ты сам. Мы же все немножечко зеркалим друг друга. Человека во многом определяет круг людей, с которыми он связан. Этот круг людей тоже воспитывает.

— Если бы у тебя было право выключить слова, воспользовался бы ты им? Без них мир возможен?

— Мне кажется, это философская история. Это было бы возможно, если бы люди до такой степени объединились, что могли бы вместе помолчать. Бывает же такое, когда у тебя есть человек, с которым ты можешь помолчать, потому что все понятно без слов. Но в начале было слово, и слово было у Бога — это нельзя забывать.

— Тебе снится музыка?

— Сам по себе сон — это тоже музыка по большому счету. Это вибрация.

— Актеры нового поколения: они жертвы соцсетей и искусственного интеллекта? Как все это сказывается на театре и актерской профессии?

— Новое время — уже данность. Человек живет, развивается. Искусственный интеллект — это данность, цифровизация — данность, и от нее мы никуда не уйдем. Как в свое время появился джаз, как появился рэп. Я не могу сказать, что они — жертвы. Конечно, появились подводные камни с приходом цифровых технологий и соцсетей — за свои слова никто не готов отвечать, можно брякнуть все что угодно, нахамить кому угодно и остаться безнаказанным. Самое, мне кажется, страшное, что ты за слова не отвечаешь.

— В чем слабость и сила в профессии нового поколения? Например, по сравнению с твоим поколением?

— Их сила в том, что они более свободны, у них есть больше выбора. Они более бесстрашные, готовы на разные эксперименты. С другой стороны, их слабость в малодушии и инфантилизме. Когда есть большой выбор, человек меньше чем-то дорожит: попробовал — бросил. Мы отличались тем, что у нас был трепет. Трепета у них мало.

— Что нужно, чтобы люди театра перестали бороться за влияние?

— В музыке, особенно в джазе, надо уметь пропускать. Пропускать партнера, пропускать солиста. Сегодня ты — солист, завтра другой — солист. И в одном концерте они могут меняться. В чем проявляется интеллигентность: открылся троллейбус, и все, расталкивая друг друга, бегут. Интеллигентность заключается в том, чтобы пропустить всех и только тогда зайти. А если уже не будет места, то зайти в следующий. В первую очередь должно быть уважение к другому человеку.

— И чтобы театральное сообщество наконец объединилось и снова стало тем, чем было еще совсем недавно, — братством. Только подлинным братством, а не декларативно заявляемым в День театра?

— Я не верю в это братство. Раньше я старался в это поверить. Сейчас могу сказать, что в актерское братство — не верю. Я верю, что театр может объединиться внутри команды, как театр — дом, театр — семья. В это верю. Разные художники по своей сути очень ревностно относятся друг к другу. Но это тоже их топливо, нельзя этого не замечать!

— А может быть, тебе все равно — каждый художник в мире искусства сам по себе и выживает как может?

— Мы все взаимосвязаны, но только невербально. Мы все связаны, смотрим друг за другом, что-то подсматриваем друг у друга, это естественный процесс.

— Во что сегодня можно верить? И кому можно верить?

— В первую очередь надо верить Богу. И начать верить в человека. Попытаться. Это очень сложно.

— Метафора, которая сегодня лучше всего подойдет ЦДР?

— Надежды маленький оркестрик под управлением любви.