В Театре имени Моссовета простились с народной артисткой РСФСР Валентиной Талызиной

В саду «Аквариум», прилегающем к зданию на Большой Садовой, с утра начали собираться зрители — практически заполнился к полудню и театр. Если учесть, что партер главной сцены вмещает примерно триста зрителей, а основу составлял поток людей, то провожающих Талызину было очень много. Что делать с букетами и можно ли подойди к открытому гробу, скорбящие не знали, пока ведущий не сказал: «Подходите, не бойтесь, посмотрите, какая она красивая в своем упокоении».

Траурная речь коллеги Талызиной по театру, Ольги Анохиной, отчасти повторяла сказанное ею для в день смерти Талызиной. Но присовокупила Ольга Евгеньевна, несомненно, ценное, затронув тему сложного характера покойной: «Думаете, у Раневской был хороший характер? Ее, бывало, тоже хотелось обойти стороной. Фаина Георгиевна могла меня встретить и сказать вдруг: «А помнишь, ты мне сказала на сборе труппы в таком-то году то-то?».

Но прямоту, граничащую с резкостью, никто не отрицал. Режиссер и сценарист Андрей Кончаловский, выйдя к микрофону вместе с Юлией Высоцкой, признался, что побаивался Талызину.

— От нас ушла замечательная актриса. Искренний, нелегкий человек, нелегкий, потому что искренний. Ее (критические) слова всегда можно было воспринимать как суд талантливого человека. Я ее побаивался. Все мы ее немножко побаивались. Театр без нее будет жить, но станет другим. Будем ее помнить, — призвал Кончаловский.

Также со сцены зачитывали правительственные телеграммы и среди них обращенные к близким утешительные слова от Святейшего Патриарха Кирилла. Телеграммы. Выступления. Движение людей с букетами. Снова выступления. Таким было сердцебиение скорбной церемонии.

Талызину, земной путь которой оборвался 21 июня, в день летнего солнцестояния (в чем тоже увидели особый, указывающий на небеса символизм), оплакивают уже несколько суток, и сказано, кажется, уже все, что можно.

Но день панихиды все равно раскрывал новые грани этой русской женщины. Моссоветовцы отметили прекрасное чувство юмора. Говорил об отношении к юмору и сценический «сын» Валентины Илларионовны Стас Бондаренко, в 19 лет попавший в Театр им. Моссовета и исполнивший роль сына героини, которую играла Талызина. «Для многих критика из уст Талызиной была разрушительной, — сказал Бондаренко, — но не для всех и не для меня. Наоборот, я считал ее созидательной».

«Молодым актрисам доставалось от нее», — признали коллеги. При этом «нашу дорогую старуху» (это точная цитата) все, несомненно, любили. Ветеран сцены Анатолий Васильев, как влюбленный мальчишка, поведал, как провожал Талызину после спектакля.

И совершенно ошеломила Любовь Руденко из Маяковки, рассказавшая один из анекдотов о смерти старой актрисы из неофициозного репертуара, адресованного друзьям Талызиной: «Умирает старая актриса. После этого она снится подруге. И однажды ей говорит: «Я на том свете прекрасно живу. Репетирую новую оперу. Либретто пишет Пушкин. Музыку — Чайковский. Знаешь, почему я к тебе вернулась? У меня есть для тебя роль. Репетиция через три дня. Готовься».

Если бы на похоронах можно было смеяться, зал бы заполнился смехом и аплодисментами. Но протокол прощания предусматривает овации только в момент, когда гроб несут из дверей театра к черному автомобилю, на котором каждый из нас совершит свое последнее путешествие.

Но это был еще не финальный аккорд. Когда черно-белый портрет Валентины Талызиной разместили за лобовым стеклом катафалка, десятки фотографов перегородили путь машине, щелкая камерами. Все хотели сенсационный кадр, но получилось так, что Валентину Илларионовну не хотят отпускать, пытаются задержать в этом мире.