Дебют у Марка Розовского: журналистка проливала слезы на сцене

Для кого-то этот феномен называется «голубоглазая пигалица удивила режиссера смелостью»‎, для кого-то — «талантливая вокалистка и актриса без профессионального образования, которой просто свезло»‎. Но на самом деле правда где-то посредине. Тем более что для актерской карьеры у будущего журналиста были кое-какие основания. С 2017 года я играла в детском музыкальном театре «Отражение»‎, где моими педагогами были Ольга Матвеева, Юлия Беляева, Маргарита Журавская и недавно ушедший из жизни Валерий Федоренко — режиссер Камерной сцены им. Б.А.Покровского Большого театра России. Несколько лет я играла в спектакле «В зоне доступа»‎ (реж. И.Миневцев) театра «Et Cetera»‎ под руководством Александра Калягина. Так почему не рискнуть, подумала я.

Тем не менее мои действия в конце выпускного 11-го класса были хаотичны. Я хотела иметь очевидно перспективное будущее, но не отпускала сцену. С Ольгой Матвеевой мы подобрали мне прекрасную программу, выгодно подсвечивающую все полагающиеся актеру-абитуриенту стороны (меня — буйную, меня — спокойную, меня же любящую, а также бестолковую). Однако в конце концов любовь к литературе определила мою дорогу журналиста — это правильно и хорошо.

Но мало, поэтому на июльское прослушивание в труппу театра «У Никитских ворот» прихожу с гитарой, готовая спеть любимую «Moon River», но Марк Григорьевич Розовский — худрук театра, мэтр российской театральной режиссуры — останавливает просьбой петь русское и простое, чтобы все в зале подпели. Все в зале — это шикарные дамы в коктейльных платьях и мужчины в строгих костюмах (ежегодно театры принимают десятки выпускников разных мастерских, а также в отдельные даты отсматривают тех, кто уже устоялся в актерском деле). Но я решила не втискиваться зайцем на чей-то курс, зато встать в один ряд с одинокими акулами профессии.

«Вот пуля просвистела» Чиж&Co — хит, которым невозможно «напеться», и я исполняю его в один голос с моим режиссером — попала, слава богу. Затем Марк Григорьевич просит станцевать нечто зажигательное, и я представляю себя Кэтрин Зета-Джонс из «Чикаго» c номером «All That Jazz». В порыве эмоций сорвала с себя юбку: она была длинная, фатиновая и неудобная, но, главное, что под ней были предупредительные шорты.

«Я Марина, я только окончила школу, я начну с прозы»‎ — я окончила номер чуть ли не в шпагате, хотя на нем сидела в прошлый раз в 10 лет в балетной школе. Возможно, из-за моей юности и смелости (нахальства) Марк Розовский увидел во мне будущую Машу Миронову и сказал мне «да». Однако пройти прослушивание — еще не успех. Так, осенью начался мой ввод в спектакль-мюзикл: вокальные, танцевальные и актерские репетиции.

Когда я пришла в театр, в роли капитанской дочки уже играли прекрасные Николина Калиберда, Екатерина Васильева и Дарья Щербакова. В 2023 году в труппу также вошла Ирина Уханова. Прелесть бессмертного успеха театра «У Никитских ворот» — самообновление, новые лица занимают свое место, и общая картина коллектива становится красочнее и полнее. Маша Миронова — дочь коменданта Белогорской крепости, в которую приезжает на службу петербургский недоросль Петр Гринев. В начале повести мать называет девушку трусихой‎, но кровавое восстание казаков и первая любовь переворачивают мирный ход жизни девушки, заставляют решиться на дерзость — изменить судьбу собственными руками. Маша Миронова — отражение каждой девушки, которая в час икс скрутит на затылке в пучок волосы, закатает рукава и, не потеряв достоинства, поборется за то, что ей дорого. А в финале выйдет победителем — никак иначе.

Как лопнуть пружину страха? Не бояться заметить, что, пока ты пытаешься вести себя по-взрослому, некоторые взрослые ведут себя как дети и совершенно этого не стесняются. Еще помогает время: нет такого дня в театре, чтобы сцена пустовала, поэтому впрыгивать в творческий процесс пришлось на бегу. Даже в спешке нельзя обойтись без контрольных пунктов, по которым можно определить готовность бойца. Вспоминаю, как заслуженный артист Денис Юченков, он же в спектакле Пугачев, проговаривает со мной, что есть ДНК моей героини, пока мы сидим за столом-декорацией семьи Мироновых. И я перебираю тарелки с мелко нарезанным яблоком, кусочки которого не так просто подцепить здоровой деревянной суповой ложкой, чтобы из зала сцена смотрелась действительно как обед с похлебкой. В другой сцене тоже чувствую себя нелепо, нарушая проверенный годами рисунок, и потому спрашиваю Дениса: «Мне лучше упасть на колени, зарыдать и потом броситься с кулаками на врага или наоборот?» — «Неважно, неважно, не бойся».

Песни из мюзикла звучали в моей квартире ежедневно, так что моя семья в день премьеры была самым подготовленным зрителем. Несколько раз в неделю, после пар в вузе, я приезжала в театр к педагогу Татьяной Смольской, и, пока на сценах шли спектакли, мы закрывались в репетиционном зеркальном зале и повторяли выученный материал. Также тщательно готовились танцевальные номера, которые занимают большую часть мюзикла: например, танец прощания капитанской дочки и Петра Гринева мы проходили множество раз с Максимом Якимовым, пока реквизит — деревянные столбы под два метра — не стал ощущаться как перекидываемый друг другу мячик.

А премьера неотвратимо приближалась. Вечером накануне я включала на колонке песни (композитор — Максим Дунаевский), и плакала, и в волнении перебирала листы инсценировки, и кланялась воображаемому залу, потому что понимала: почва под ногами приглашенной артистки-журналистки зыбкая, все может переиграться в любую секунду. И еще что пока я не выйду на сцену — мечта останется мечтой.

«Не думай, что упадешь, и не упадешь никогда», — говорил Ганс Христиан Андерсен. В день премьеры меня мало волновало мое падение, хотя, к сожалению, с новоприбывшими такое случается слишком часто, — я верила, что выйду из него элегантно. До начала спектакля актеры за закрытым занавесом делают «ручки на удачу» — это о поддержке. Ведь на сцене партнер позволит тебе бок о бок с ним двигать сюжет к финалу, вести историю здесь и сейчас или быть ведомым — это об общем деле. Спектакль начался и закончился. Как же он выглядит в моей памяти? Помню только, как вытирала растекшуюся тушь перед зеркалом в фойе, поскольку сцена убийства родителей капитанской дочки действительно разбила мне сердце. На лестнице, ведущей к кулисам, я приготовила бутылку теплой воды для связок, которую там же и забыла после спектакля. Бежала с букетами на улицу рассказать семье обо всем. Например, о том, как со мной впервые сфотографировались зрители, или о том, как перед началом Игорь Скрипко, играющий Петра Гринева, много-много раз спросил, готова ли я? Своего ответа не помню совсем. Или о том, как после спектакля Марк Григорьевич ждал меня у дверей женской гримерки, чтобы лично пожать руку, пока переодевшиеся коллеги по гримерке не крикнули ему: «Можно!»

Спектакль стал очередной культовой работой режиссера, частью которой мне посчастливилось стать. Надеюсь, встретимся с вами в следующем сезоне!