Новая эпоха в Большом театре началась с убийства Джильды: эталонный Риголетто

Приглашение на постановку Джанкарло дель Монако – мудрое решение. Маститый режиссер и художник, представитель знаменитой оперной династии, дель Монако идеально сочетает режиссерскую смелость с традиционным подходом к материалу. Правомерно считает себя продолжателем принципов Станиславского, а потому со вниманием относится не только к нотам партитуры, но и к литературному тексту либретто. С детства зная наизусть не менее 60 опер, маэстро дель Монако уверен: для композиторов слово значило не меньше, чем музыка. Великие авторы разных оперных школ, и Верди первый в этом списке, писали свои музыкальные шедевры на готовые тексты, участвовали в работе либреттистов, создавали музыкальную интонацию под конкретное слово. Поэтому, репетируя с русскими артистами, Джанкарло не только разрабатывал линию поведения персонажей, но и детально отрабатывал итальянский текст. Такой метод дал великолепный результат: не превращая оперу в драму, сохраняя свойственный опере крупный штрих, плакатность характеров, однозначность страстей, постановщик строит на сцене настоящий человеческий мир, в который веришь и которому сопереживаешь.

Джильда в исполнении Полины Шабуниной – нежная, кроткая, невинная девочка в почти детском голубом платьице, с серебристым голосом, пожалуй, пока не вполне устойчивом на верхах, но очень красивом в основной тесситуре. Героиня пластична, импульсивна. Ее переполняет чувство любви к юноше, которая кажется ей взаимной. И потому предательство, с которым она сталкивается, уничтожает ее. В версии дель Монако смерть Джильды предопределена с самого начала – и такой мощной трактовки этой линии встречать ранее не приходилось. При этом режиссер не делает из Герцога монстра. Павел Петров в этой роли прямо-таки очарователен в своем легкомыслии. Он – не зло, не дьявол, не коварный соблазнитель. А просто ветреник, безнаказанный благодаря своему социальному положению. И то, что две женщины – Джильда и Маддалена – спасают его от смертельной угрозы, о которой он даже не подозревает, как будто бы оправдывает его. Впрочем, это оправдание сегодня кажется абсолютным анахронизмом: в наши дни такого Герцога быстро упекли бы за харрасмент, а Джильда с Маддаленой записались бы в движение “ми ту”. Хорошо, что Верди до этого не дожил.

В этой связи логично, что действие перенесено в условную визуальную среду середины ХХ века – может быть, последние десятилетия, когда гендерные отношения сохраняли еще традиционную иерархию. Вышло это очень красиво, вызвав море ассоциаций с кинематографом прошлого столетия. Элегантные костюмы, вечерние платья, смокинги, много черного цвета и серебра – эдакое «скромное обаяние буржуазии». Впрочем, о сценографии стоит сказать отдельно. А среди артистов стоит особо выделить исполнителя заглавной партии Эльчина Азизова, которого смело можно назвать эталонным Риголетто. Покорило все: и красота голоса, и сильнейший характер, в котором злодейство и любовь, низость и стремление к чистоте, жестокость и нежность образуют гремучую оперную смесь.

Исполнители партий второго плана полностью соответствуют установленной высокой планке – Елена Манистина (Джованна), Алина Черташ (Маддалена), Юрий Власов (Спарафучиле) с подачи режиссера создали интересные образы, наделенные индивидуальными чертами. Алина Черташ с ее красивейшим нижним и средним регистром в сочетании с неотразимой внешностью демонстрирует высочайшее искусство обольщения. Ну а Владислав Попов в роли графа Монтероне, обрушившего проклятья на Риголетто, был весьма грозен и даже инфернален.

Оркестр под управлением маэстро Гергиева с первых тактов зазвучал узнаваемо по-гергиевски: страстно, контрастно, в хороших темпах. В первой сцене даже слишком хороших для хора, которому пришлось оперативно приспособиться к взятому быстрому темпу. Великолепно звучали ансамбли – «коронка» вердиевских опер. И оркестр вел их мастерски и вдохновенно.

Как уже говорилось, визуальное решение спектакля заслуживает отдельного описания. Кроме самого режиссера над ним работала его команда – сценограф Антонио Ромеро и художник по костюмам Габириела Салаверри. Первая сцена явила огромных размеров, обшитый красным бархатом, увенчанный гигантской люстрой из красного хрусталя кабинет Герцога. Публика шумно вздохнула – и зааплодировала. После первой картины наступила длительная пауза. Однако, когда занавес снова раскрылся, публика поняла, что ожидание того стоило: открылась картинка старого европейского города с обшарпанными фасадами, лестницей, террасой, увитой плющом, качелями – кинематографическая достоверность и подробность сценографии вновь вызвала аплодисменты. Ну и финальная сцена – берег реки, полуразрушенный дом, неряшливый трактир, тревожное запустение. И – пугающий акцент: засохшее мертвое дерево, которое в сцене грозы будет расколото напополам молнией. Все работает на образ, который создают авторы спектакля. И во главе авторского коллектива – Джузеппе Верди.