В Музее толерантности рассказали о «Культур-Лиге»

Несмотря на то что кураторы предпочли особо не комментировать архитектурное решение экспозиции, созданное Евгением Ассом и Надеждой Корбут, оно достаточно красноречиво и, пожалуй, является стержнем концепции. В ее центре — условная реконструкция дома в Москве, где в 1922 году проходила выставка Натана Альтмана, Марка Шагала и Давида Штеренберга. Выставка называлась «Культур-Лига» — так же, как объединение, основанное еврейскими художниками, писателями, режиссерами в Киеве в 1918 году. Внутри «реконструкции» — яркие стены, на которых представлены работы, имеющие большую музейную ценность и сыгравшие свою роль в истории искусства (правда, работы Марка Шагала представлены проекциями: оригиналы — из постоянной экспозиции Третьяковки — получить не удалось). По бокам от нее — два белых зала, в центре которых два черных, как бездна, ритуальных бассейна. Точнее, в этих геометрических подиумах, покрытых блестящей краской, словно нефтью, есть намек на микву, куда, согласно иудейской традиции, следует окунаться, чтобы очиститься от «нечистоты» (ниды). Но метафора, конечно, шире религиозного ритуала и напоминает супрематическое произведение. В то же время здесь есть связь с историческим контекстом.

Дело в том, что до революции евреи могли жить только в черте оседлости, а покинуть местечко (штетл) можно было только получив специальное разрешение. Марк Шагал, например, такое получал, и на выставке есть уникальные эскизы к вывеске торговой лавки в духе Пиросмани — округлые, почти лубочные фигуры, изобилие фруктов, стол, на которым парят плюшки и хлеб. Он показывал свою работу комиссии, состоявшей из маляров, и в итоге смог покинуть местечко в 40 км от Витебска — поехал учиться в Петербург. Здесь же рассказывается о еще одном уроженце Витебской губернии — Семене Ан-ском, который в 1910-х организовывал этнографические экспедиции в еврейские местечки и собрал много материала и экспонатов, которые легли в основу Еврейского музея. Он был открыт в Петрограде в 1916 году. Предметы, которые можно найти в этом зале, вполне могли находиться и в том музее. Например, центральный объект — навершие Арон Кодеш, украшенное орлом в короне, традиционно занимает важное место в синагоге и должно обязательно висеть на восточной стене, обращенной в сторону Иерусалима. Смысловой контекст представленных материалов отражает цитата из статьи Абрама Эфроса: «…наконец случилась эта — издавна предопределенная — наша встреча с народным (еврейским) искусством. Внутри нас прорастает и заполняет душевный наш небосвод огромное предчувствие приближающегося Возрождения. Мы уже хмельны будущим».

В этой пьянящей надежде творилась история «Культур-Лиги», которая из киевского кружка быстро разлилась по разным городам и весям. В 1920-м Государственный еврейский театр переехал из Петрограда в Москву и получил здесь здание в Большом Чернышевском переулке (ныне — Вознесенский переулок). Театр патронировало московское отделение «Культур-Лиги», организованное в 1919 году. Абрам Эфрос, входивший в совет театра, рекомендовал режиссеру Алексею Грановскому пригласить на работу Марка Шагала, что тот и сделал. В течение года художник работал над оформлением первого спектакля Еврейского театра в Москве — «Вечер Шолом-Алейхема» — и над панно «Введение в еврейский театр». Проекции этих работ занимают центральную часть выставки в условном еврейском «доме». Композиции построены на геометрии в духе своего авангардного времени, при этом в них «зашито» космическое строение мироздания, мыслимое иудеями. В двух соседних залах — лучшие работы Натана Альтмана и Давида Штеренберга, где все та же авангардная геометрия сходится с еврейским контекстом. Они представлены на ярком желтом и оранжевом фоне, что символизирует тот самый подъем, о котором говорил Эфрос.

Но выйдя из «дома», мы вновь оказываемся среди белых стен и упираемся взглядом в тьму условной миквы. Только в финальном зале над супрематической бездной возвышается деревянный черный бюст. Здесь много редких и известных работ, связанных с Еврейским театром, созданных участниками «Культур-Лиги». Есть, например, знаменитые фигурины Эль Лисицкого и малоизвестные работы Александра Тышлера — эскизы костюмов к спектаклю «Шабтай Цви» (псевдомессия XVII века) по пьесе Ш.Аша и Е.Жулавского для Еврейского театра (1922). Художнику тогда было всего 24. Но как же мощно смотрятся карандашные рисунки, сделанные будто на одном дыхании, в неосознанной ярости. В этой экспрессивной штриховке читается предсказание надвигающейся тьмы. Совсем скоро евреи опять будут подвергаться гонениям, и всем художникам «Культур-Лиги» придется влиться в общие ряды. Еврейское искусство ассимилируется, сохранив какие-то культурные коды, понятные только своим. Некоторым из представителей «Культур-Лиги» придется эмигрировать, другие займутся соцреализмом и будут скрывать свои авангардные опыты, чтобы избежать обвинений в формализме.